Карин Альвтеген - Тень

Волевая, требовательная, с четкими представлениями о жизни, в молодости она знала все наперед. Впечатленная идеями Элин Вагнер [1] Элин Матильда Элизабет Вагнер (1882–1949) — шведская писательница, педагог, общественный деятель, активистка феминизма и пацифистского движения. и движения за права женщин, она уж точно не намеревалась повторять ошибки других. Современная женщина должна быть сильной, брать на себя ответственность и требовать б о льшего — и от себя, и от мужчины. Вместе мужчина и женщина построят лучший мир.

Так писала Элин, и Алиса соглашалась с каждым ее словом. Третья из пяти детей в семье, она послушно помогала в хозяйстве, из чувства самосохранения стараясь приспособиться к маленькому социуму, в котором порядок был определен заранее и все дороги в будущее проторены. Но в глубине души она нетерпеливо ждала чего-то иного. Она была не такой, как ее братья и сестры. Почему-то ее не устраивала их судьба. Почему-то она никогда не останавливала взгляд на предметах, располагавшихся в пределах видимости, и всегда смотрела за горизонт. Туда, где не слышен шорох гравия под велосипедными шинами и куда не долетают крики с футбольного поля. Где не пахнет свежескошенной травой, а на улицах встречаются сплошь незнакомые лица. Где даже смена времен года не позволяет чувствовать себя в безопасности.

Ее пристанищем стала литература.

Она считала дни до срока, когда можно будет вырваться и убежать в большой город со всеми его возможностями.

Наполнив одну чашку, она перелила оставшийся кофе в термос и посмотрела на свои ноги. Да, отекли немного, особенно онемевшая правая. Надо звонить, как только откроется поликлиника. Она бросила взгляд на кухонные часы. Ян-Эрик появится через три часа. До этого она успеет завить волосы на бигуди, чтобы быть красивой, когда они придут. В той мере, в какой она сейчас может быть красивой. Густые каштановые волосы, правда, остались в прошлом, но почему бы не порадовать себя воспоминаниями?

Тогда, в конце сороковых, Алиса укладывала длинную челку с помощью заколки. Ей уже исполнился двадцать один год, она достигла совершеннолетия, и родители больше не имели права ее удерживать. Однако ее отъезд вызвал в семье настоящую бурю, и Алиса покинула дом, сопровождаемая зловещими пророчествами. Сняв комнату у сердитой дамы в районе Васастан, она начала искать работу, не важно какую. Главное — иметь возможность писать, а трудности ей нипочем, потому что у нее есть цель. Домашние еще поймут, что были к ней несправедливы.

Уже на второй день Алису взяли помощником мастера в парикмахерскую «Сити-палас» на площади Нормальмсторг. Она должна была мыть голову клиентам, варить кофе и следить за чистотой инструментов. Все это делалось под содержательные разговоры посетителей и парикмахеров. Некоторые из них вдохновляли ее сочинять по ночам рассказы или, в крайнем случае, заметки для какой-нибудь газеты.

Новичок в столице, она первым делом разузнала, где обитают единомышленники. Непризнанные гении с такими же, как у нее, розовыми мечтами и пустыми кошельками. Избранные, чье искусство будет отмечено в истории культуры золотыми восклицательными знаками. Молодые женщины и мужчины, проводящие время в кафешках квартала Клара, были творческими собратьями и потенциальными партнерами по сексу. Война закончилась, будущее таило в себе массу возможностей. Встречаясь вечером в «Иве и листе», будущие поэты и писатели тосковали по Парижу, курили «Голуаз» и старались попасться на глаза репортерам из расположенных по соседству крупных газетных редакций.

Рагнерфельдт был одним из многих, поначалу Алиса даже внимания на него не обратила, да и он особого интереса к ней не проявлял.

Она встала и подошла к холодильнику. Убедилась, что в доме есть молоко. Ян-Эрик всегда пьет кофе с молоком. А она любит черный.

Эта привычка издавна помогала ей сохранять бодрость, когда слипались глаза. Днем бесконечные стрижки и прически, ночью — перестук портативной пишущей машинки «Роял», которую она купила за семнадцать крон в комиссионном магазине на улице Хантверкаргатан. Потом сердитая домохозяйка запретила Алисе использовать «дьявольскую машину», и ей пришлось писать от руки. Корзина, полная мятых листов, и рукописи, возвращенные из газет и издательств.

По вечерам в Клараквартерен разбавленные красным вином горести слабели, но крепли снова после получения очередного отказа из издательства.