Максим Шаттам: Теория Гайи

— Разумно. Узнаю почерк Де Брея. А вы уверены, что работы Грэма не будут продолжены?

— Абсолютно уверена. Мой муж давал деньги на всю эту операцию и решил прекратить финансирование. «Напрасный труд», — написал он в своих бумагах. Вы сами прочтете.

— Хорошая работа.

— Немецкая разведка довольна? — насмешливо спросила она.

— Не смейтесь, Лорен. Вообще-то, они здорово надрали нам задницу. Когда им нужна помощь, они тут как тут, но когда приходит пора отвечать — они умеют заставить забыть о себе. Национальная безопасность, черт побери! Армия очень надеялась использовать разработки Грэма! Но тут наши взгляды расходятся…

— Теперь я могу идти?

Человек взглянул на свою собеседницу:

— Как вы себя чувствуете? Мне кажется, вы напряжены.

— Я прекрасно себя чувствую. У меня идеальная жизнь, многие могут мне позавидовать.

— Многие? Те, кто готов жить с тем, кого не любят?

— Я знаю Франсуа Де Брея лучше, чем кто-либо еще. Я знаю его маленькие секреты, знаю, какие скелеты он прячет в шкафу. Вначале он был мне отвратителен. Но каким бы жестоким он ни был в своей работе, он остается человеком. А когда долго живешь с кем-то, то уже не можешь все время ненавидеть его. Я даже по-своему привязалась к нему.

— Старайтесь не поддаваться этому чувству. Ведь однажды вы можете получить приказ исчезнуть, когда нам понадобится… решить проблему.

— Решить проблему? Довольно грубая формулировка. Послушайте, не стоит требовать от меня слишком многого. Вы не забыли, что у нас дочь? И потом, до сих пор вам ведь было выгодно, что я привязана к нему, правда?

— Нам. Это выгодно нам. Лорен, не забывайте, на чьей вы стороне. И прекратите говорить «мой муж», вам уже пора отдаляться от него.

Она засмеялась:

— Службы вроде вашей все-таки не должны забывать, что спецагенты тоже люди.

Больше она ничего не сказала, встала и ушла.

Человек спрятал конверт во внутренний карман куртки, сложил газету и покинул скамью. Теперь ему нужно вернуться в Берлин и все уладить. Информация есть информация, даже если она касается завершенной операции. Лучше, чтобы тебе было известно столько же, сколько врагу. На этом и держится стабильность власти.

Рано или поздно политики, для которых эти досье являются только списком имен, сумеют извлечь из них пользу, чтобы добиться услуг от своих европейских «союзников».

Он вышел на вокзальную площадь, его отель был как раз напротив. Мимо проходили гуляющие, никто не обращал на него никакого внимания.

Вот такими вы мне нравитесь, люди, подумал он. Продолжайте смотреть себе под ноги, а мы займемся своим делом — будем чистить мир от дерьма.

Он пересек улицу и почувствовал, что его лоб покрылся испариной.

Полночь уже давно прошла, но жара просто невыносимая! Все из-за загрязнения атмосферы…

Он заметил огромный светящийся рекламный щит. Бандит в черной маске угрожает плюшевому мишке пистолетом, рядом надпись крупными буквами:

«Хочешь спасти своего мишку? Ешь DANOS!»

Он усмехнулся. Отличная реклама, детям будут сниться кошмары.

«Геологические эпохи будут сменять друг друга, и наша планета постепенно научится сама заботиться о себе. У нее будет достаточно времени, чтобы стереть со своей поверхности рубцы, оставленные человеком».

Цикл романов о человеке окончен.

Когда я приступал к «Лабиринтам Хаоса», у меня были задуманы три очень разные истории, преследующие одну цель: без прикрас и лжи создать портрет современного Homo sapiens — Homo entropius'а, о котором идет речь в этой истории. В «Лабиринтах Хаоса» я соскреб глянец с Истории и описал людей, готовых на все ради власти и денег. Конечно, это всего лишь вымысел, однако…

Следующей книгой цикла стали «Хищники». В ней я решил исследовать саму природу преступления. На что мы способны? До чего можем дойти? Я писал о войне, пытаясь понять механизм не только внешнего, но и внутреннего конфликта. Когда Петер проводит аналогию между ручьем и личностью Оливье, это отсылка к «Хищникам», где я воспользовался этим сравнением, описывая детство серийного убийцы.

Вы только что прочитали заключительную часть цикла, завершение моих размышлений о том, что же такое человек. Разумеется, он не только такой, каким я его показал. Но и такой тоже.