Дэвид Галеф - Молчание сонного пригорода

А тем временем я каждое утро провожал Алекса до автобусной остановки и ждал, пока он не сядет в автобус. Я был не одинок: вместе с двумя десятками детишек являлась команда поддержки не меньше чем из десятка встревоженных мамаш и горстки уполномоченных пап. Я даже заметил среди них Элен Оттоуэй, она обнимала Джеймса за хрупкие плечики. Джеймса опять выписали из больницы, хотя, судя по его виду, ему следовало там задержаться. Когда в тот же день после школы я спросил у Алекса про его друга, он отвел глаза.

— Он плохо себя чувствует, — в конце концов сказал он. — Говорит, что все время устает.

В течение дня, проведенного в кабинете, я проконсультировал семерых полувзрослых невротиков, которым было достаточно плохо, чтобы искать помощи, в отличие от нас остальных, плохо адаптированных к ситуации. Большинство не хотело уходить из семей. Но потом Джерри мне рассказал, что Мэвис Тэлент и Артур Шрамм разошлись.

— Ты шутишь, — взмолился я. Я не то чтобы обиделся, но все-таки почему они со мной не посоветовались? Ведь мы знали друг друга уже… сколько же лет? — ну ладно, всего три года. Но такое впечатление, что уже целую вечность.

— Нет, не шучу, Артур ночует в офисе, пока не найдет квартиру в городе. Мэвис осталась в доме с троими детьми.

Я попытался представить себе их новый домашний порядок и подумал, может, так им действительно лучше. И Мэвис, и Артур были слишком большими эгоистами, чтобы впустить в свою жизнь и супруга, и троих детей. Троих, только представьте себе, а я с одним-то не могу справиться. Я подумал о взломанном окне, которое я в конце концов заколотил от Долтона, надеясь, что поступил правильно. Перед этим его рюкзак я положил снаружи. Может, надо было сунуть в него билет на автобус до Канады.

В остальном это был типичный Джеррин звонок с целью узнать новости в обеденный перерыв. Я рассказал ему последние известия о семье Конноли: кто-то заметил, как Фрэнсес выходила из машины с неопознанным мужчиной в мотеле «Маргаритки» в Уайт-Плейнз, который прозвали «Мотель — в постель».

— Правда? А я слышал, что это был Фрэнсис с незнакомой женщиной.

Мы посмаковали подробности и перешли к профессиональным вопросам. Джерри особенно интересовался успехами этой женщины, которую направил ко мне, и я рассказал ему о прогулке с ЖН.

— Я подумывал о чем-то в этом роде. Типа «пригородная терапия».

Книга Джерри была почти закончена, но он все еще работал над заключением.

Как и я. В моей двери до сих пор зияла дыра на месте стеклянной панели: стекольщик так и не явился, и я постоянно собирался позвонить еще раз. Я хотел все закончить, но вдобавок ко всему я проспал с утра, когда хотел сделать новый ключ, поэтому пришлось просить разрешения у Джейн. Все вышло наружу, и она вроде как посмеялась.

— Что бы сказал Фрейд? — заметила она.

Мне по-прежнему было ужасно неудобно жить с Джейн. Она видела мой список претензий, и мы желчно поспорили из-за него. Когда я проигрывал эту сцену в уме, иногда я вмазывал ей по физиономии, а не она мне. В последнее время, стоило мне только заговорить с ней, как мы тут же начинали раздражаться.

— Вот, возьми еще курицы.

— Нет, она слишком сухая.

— Но тебе же нравится суховатая.

— Не до такой же степени.

Алекс слышал это и сам начинал вести себя отвратительно. Если я просил его убрать комнату, он отказывался, а если я грозился, что не дам ему сладкого или не разрешу смотреть телевизор, он отвечал давно уже знакомым рефреном: «А мне все равно». Во всяком случае, я мог повлиять на его поведение или хотя бы пытался. Он все еще боялся Большого Папы. Но в большинстве своем у нас с ним ничего путного не выходило. «Па-а-апа», — ныл он, а я в ответ передразнивал: «А-а-алекс». Как-то раз я запер его в комнате на целый час, после чего он попытался меня ударить, но я оказался проворнее и прижал его руки, когда он только замахнулся. Я не желал становиться боксерской грушей для всей моей семьи. Потом я наказал его еще и за это, и он завел себе новую присказку: «Я тебя ненавижу, я тебя ненавижу, я тебя ненавижу».

— Ну а я тебя не ненавижу, — сказал я, какое-то время послушав эту песню.

— Да? — Он посмотрел на меня, вопреки решению больше никогда на меня не смотреть.

— Да, просто иногда ты ужасно действуешь мне на нервы.

— Ты злой! — Он выбежал из комнаты.

— Нет, — сказал я пустой комнате Алекса, которая казалась соучастницей, — с меня довольно.

Сногз взял верх. Временами мне просто хотелось выйти в переднюю дверь и уйти не оглядываясь. Только я не хотел оставлять после себя плохие воспоминания. Злой папа, отвратительный муж. Незаслуженная вина — вот что самое противное в роли родителя. Поэтому, когда Билли Маккейб пригласил всех мальчиков из своего класса на роликовый каток, чтобы отпраздновать день рождения в четверг через пару недель, я ухватился за возможность восстановить свою честь. Я отменил прием на вторую половину четверга под предлогом семейных обязанностей. Этот праздник для меня важнее. Я сам катался на роликах курам на смех, но я пойду с Алексом, я буду образцовым отцом, я буду сама доброта — чтобы он это запомнил. Если бы у меня было время, возможно, я сделал бы то же самое для Джейн.