Эва Хансен - Цвет боли - черный

Мои глаза никогда не были стальными, они просто серые, но я обрела сталь и во взоре, и в голосе:

– Своего, доктор, только своего!

Он отвел взгляд первым, чуть смутился:

– Хорошо. Звоните маме, чтобы приехала.

– Лучше друзьям, они наверняка не заняты на каком-нибудь благотворительном приеме.

Мы посмотрели друг на дружку и с облегчением рассмеялись. Эрзац-Клуни достал из кармана визитку, протянул мне:

– Только при условии, что вы позвоните, когда доедете, а еще завтра и вообще каждый день.

– До пенсии?

– По крайней мере, моей.

– Идет!

– А дети у вас еще будут…

Лукас, услышав новость, ахнул:

– Линн! Конечно, немедленно приеду!

– Приедешь или приедете с Дорис?

– А ты не против…

– Не против! Давайте скорей, домой очень хочется.

Еще через час я проваливалась в сон на своей постели в квартире дяди Лукаса. Лукас и Дорис категорически отказались снова меняться комнатами, заявив, что если им вдруг покажется мало, то займут еще одну, стоявшую закрытой.

Думать ни о чем не хотелось, мысли даже о Ларсе я старательно гнала от себя. Нужно по-настоящему начать новую жизнь, а для этого я должна постараться забыть или почти забыть все, что пережила. Нет, я понимала, что снова пойду в больницу к Вере и Тине, но просто как к больным подругам, а не к подругам по несчастью. Психолог прав – иного не дано.

Оставались одна беда – потеря ребенка и одна проблема – Ларс. Он сказал, что у нас еще будут дети… Какие дети?! Засыпая, я думала все-таки об этом.

С утра яркое солнце, окна на юго-восток, а потому даже сквозь опущенные жалюзи пробивались солнечные лучи, образовывая узенькие полоски на полу и моем одеяле.

Но теперь я солнцу не просто рада, для меня оно означает конец кошмара, наверное, потому что все дни мучений мы солнечного света не видели. Думать ни о чем не хочется, голова пустая и от этого почему-то легко и хорошо…

Звонок Ларса вполне ожидаем:

– Линн, что случилось?

Однако… на часах только восьмой час, а он уже в больнице и выяснил, что меня нет?

– Здравствуй.

– Я тебя разбудил?

– Нет, я уже не спала.

– Почему ты уехала?

– Потому что мне разрешили.

– Но почему даже не позвонила, я бы отвез. Ты… не хочешь меня видеть?

Опуская второй вопрос, отвечаю на первый:

– Потому что все в своей жизни я теперь буду решать сама.

– Без… меня?..

Мне не удается сдержать улыбку:

– Посмотрим…

Я просто вижу, как загораются улыбкой стальные глаза.

– Хорошо, спи…

Кажется, я готова принимать душ раз по десять в день, но мне это запретили делать. Все равно я быстро моюсь и выползаю из комнаты с мокрыми волосами.

Позвонили все подряд: Бритт, визжа от радости, что меня отпустили, бабушка, Фрида, мама, Тереза, даже моя подруга по несчастью Габи, передав привет от Тины, которая все еще не могла разговаривать. Я всем сообщила, что аудиенции пока не даю, пусть подождут. Сообщение встречено с пониманием.

Все-таки во всем есть своя прелесть (кроме той жути, которую я пережила), в болезни тоже. Можно встать в полдень, нахально изображать из себя немощь и ничего не делать, даже не учиться. Лукас уже сообщил, что, если я не успею до конца семестра, то мне позволено сдать все позже. Еще бы!

Но для себя я решила полениться только сегодня, нельзя заниматься сидя, но лежа-то можно, буду читать и печатать, как стопроцентная блондинка в законе – на диване, болтая согнутыми ножками в воздухе.

К вечеру я занималась политической историей именно так – на диване в гостиной. Когда в дверь позвонили, открывать вышел Лукас, вернулся чуть смущенным:

– Линн, у нас новый сосед… Он будет жить в третьей комнате…

Я икнула, потому что в комнату вошел Ларс, бросил сумку у входа и присел рядом с диваном на корточки:

– Если ты не против…

Стальные глаза смотрели не отрываясь. Я мысленно чертыхнулась. Присутствие Ларса в нашем доме означало, что никакие решения я сама принимать не буду, он снова начнет командовать и создавать кокон. Но и оттолкнуть тоже не могла, несмотря ни на что, я любила эти стальные глаза, я не могла без них жить, и бороться с таким безумием вовсе не хотелось.

– При одном условии.

– Согласен заранее.

– Даже нескольких.

– Согласен на любые.

– Ты не будешь ничего мне диктовать. В крайнем случае, предлагать, и то через раз.

Красивая бровь полезла вверх. О, как хорошо я знала это выражение лица!..

– Что, так доставал?

– Было такое. Я хочу самостоятельности.