Нельсон Демилль - Золотой берег

Так что к черту «Перкинса, Перкинса, Саттера и Рейнольдса». Пусть скажут спасибо, что их не отделали обломком свинцовой трубы. Кстати, они могли бы предложить мне что-нибудь в обмен на мой уход.

— Я рад, что она не сердится на меня, — сказал Беллароза.

— Кто? — уставился я на него.

— Твоя жена.

— А почему она должна на тебя сердиться?

— Ну как же, из-за меня чуть не убили ее мужа, — ответил он.

— Да что ты, Фрэнк. Она буквально на днях сказала мне: "Джон, я жду не дождусь того момента, когда Фрэнк поправится и мы вновь сможем пойти с ним в тот же ресторан.

Он попробовал сдержать смех, но не смог, и снова скорчился от боли.

— Слушай... перестань... ты же меня доконал... — простонал он.

— Ладно, Фрэнк, — произнес я, вставая с кресла. — Есть еще один разговор. Не такой веселый. Ты прекрасно знаешь, что мы с Сюзанной практически не разговариваем, и тебе отлично известно, по какой причине. Если она хочет приходить сюда, это ее дело. Но ты не должен говорить о ней так, словно речь идет о какой-то ерунде. О'кей?

Беллароза уставился перед собой — это выражение лица, как я уже выучил, означало то, что он не прочь сменить тему разговора.

— Мне пора, — сказал я и двинулся к двери. — Может быть, сказать сиделке, чтобы принесла «утку»?

Он никак не среагировал на мою шутку.

— Слушай, — воскликнул он, — я же вроде не поблагодарил тебя за то, что ты спас мне жизнь?

— Да, не припоминаю.

— А знаешь почему? Потому что «спасибо» в нашем бизнесе это чепуха. Спасибо говорят только женщинам или посторонним. А тебе, советник, я скажу так: я — твой должник.

— Боже, Фрэнк! Надеюсь, ты не будешь оказывать мне услуги?

— Ну да. Услуги. Ты же не понимаешь, что такое услуги. Если ты имеешь дело с итальянцами, то услуги, это вроде как деньги в банке. Мы копим услуги, мы торгуем ими, мы пересчитываем их, как ценные бумаги, отдаем их под залог и получаем под них проценты. Я должен тебе огромную услугу. Услугу ценой в жизнь.

— Оставь ее себе.

— Нет, ты должен сказать мне, чего ты хочешь.

Я посмотрел на него. Итальянский джинн просит, чтобы вы загадали желание. Но джиннам верить нельзя, вот в чем штука.

— Если состоится процесс по делу об убийстве Карранцы, — наконец изложил я свою просьбу, — и я попрошу, чтобы Джек Вейнштейн не вызывал меня в качестве свидетеля твоего алиби, то согласишься ли ты на такой вариант под угрозой приговора за несовершенное тобой убийство?

Он ответил не задумываясь:

— Ты просишь это — ты это получаешь. Я обязан тебе жизнью.

Я кивнул.

— Дай мне еще подумать. Может быть, я попрошу тебя о большей услуге, — сказал я.

— Конечно. Заходи ко мне, не стесняйся.

Я уже открыл дверь, но на пороге опять повернулся к нему.

— Хочешь анекдот? Стоят индейцы на берегу, понимаешь, и к ним спускается с корабля Колумб. Колумб их приветствует: «Buon giorno». А один из индейцев оборачивается к жене и говорит на своем языке: «Черт, и с таким дерьмом придется жить по соседству». — Закрывая дверь, я услышал, как он хохочет и кашляет, постанывая от боли.

Прошло некоторое время, и я решил съездить в свою контору на Уолл-стрит и уладить все дела. Я сидел в своем кабинете, бывшем кабинете моего отца, и не мог понять, зачем я растратил столько лет жизни на эту никчемную работу. Но затем усилием воли я заставил себя приступить к работе и сделал здесь то, что я уже проделал в своем офисе в Локаст-Вэлли. А именно: я написал памятные записки по каждому клиенту и каждому делу и вложил все документы в конверты, надписав, какому адвокату какое дело направить. Я сделал в данном случае больше, чем мой отец в свое время, не говоря уже о Фредерике Перкинсе, который выпрыгнул когда-то из окна соседнего кабинета.

Но, несмотря на мою сознательность и лояльность, меня ждали на Уолл-стрит в доме номер 23 примерно так же, как ждут падения индекса Доу-Джонса на четыреста пунктов. Тем не менее я добросовестно отработал там целую неделю, не разговаривая ни с кем, кроме своей секретарши Луизы, которая тоже косо посматривала на меня, так как на протяжении последних нескольких месяцев ей пришлось тащить на себе воз в одиночку и отвечать на многочисленные вопросы клиентов и партнеров, касающиеся тех дел, которые вел мистер Саттер.

Чтобы не тратить время на дорогу домой и обратно, а также по другим причинам, я всю эту неделю ночевал в клубе Йельского университета на Манхэттене. Это огромный, очень удобный особняк на Вандербильт-авеню, там имеются прекрасные номера. Завтраки и ужины также заслуживают всяческих похвал, а в баре царит очень дружелюбная обстановка. В комнате для коктейлей установлен дисплей, на котором постоянно мелькают самые свежие показатели фондового рынка, так что вы в любой момент можете понять, по средствам ли вы пьете и закусываете. Имеются также гимнастический зал, плавательный бассейн и корты для игры в сквош. Все клиенты — выпускники Йельского университета. Что еще нужно мужчине? Возможно, кто-то в моей ситуации остался бы тут на всю жизнь, но в последние годы клуб не поощряет чрезмерно долгие сроки проживания здесь загулявших на стороне мужей, а с некоторых пор — и загулявших жен. Что касается последних, то, естественно, имелась опасность отведать новых приключений, но приключениями я уже был сыт по горло, поэтому после ужина обычно читал газеты в зале для отдыха, выкуривал сигару и выпивал немного хорошего портвейна, как это делают прочие ветераны клуба, а затем отправлялся спать.