Нельсон Демилль - Золотой берег

Вместо этого было написано: «Сам Саттер подозревался Федеральной налоговой службой в уклонении от уплаты налогов».

А я-то думал, что решил эту проблему. Впрочем, разница все-таки есть — во времени употребляемого глагола. «Подозревался». Интересная штука, эта журналистика. Почти искусство. Не знаю, стоит ли мне послать редактору письмо или сразу начать судебный процесс. Скорее всего, я не буду заниматься ни тем ни другим.

Я налил себе виски с содовой и, не пожелав своим новым знакомым «спокойной ночи», удалился в свою спальню и закрыл за собой дверь.

На кресле лежал мой чемодан. Я раскрыл его. Сюзанна оказалась на высоте положения и уложила туда все, что нужно. Там оказался туалетный набор, мой серый костюм, а также синий летний костюм. Были положены подходящие по цвету галстуки, носовые платки и рубашки. Сюзанна не забыла и про белье, которого хватило бы на две недели, что, видимо, можно было расценивать как тонкий намек.

Распаковывая чемодан, я наткнулся на адресованное мне письмо. Оно начиналось с обращения «Дорогой Джон», что меня не удивило, так как Сюзанна всегда помнила, как меня зовут. Но раньше она ко мне так не обращалась, и это вывело меня из себя. Я пошел в ванную чистить зубы и читать письмо. Вот что в нем говорилось:

Дорогой Джон,

по телевизору ты смотрелся великолепно, я, правда, не уверена, что зеленый галстук подходит к синему костюму. Или это что-то с цветом в телевизоре? Мне показалось, что ты здорово расправился с этой журналисткой, у которой вид шлюхи. Я провела весь день с Анной, на которую ты произвел неизгладимое впечатление. Она передает тебе свою благодарность. Домой мне пришлось идти через задний двор, так как у ворот обоих поместий толпятся репортеры. Сколько времени продлится это безобразие? На твоем автоответчике набралось множество посланий, но я ни одного не слушала. Из твоего нью-йоркского офиса пришел факс, они просили тебя перезвонить им. Срочно. К чему бы это? Как повезло Фрэнку, что ты видел его в тот самый день! Была ли я с тобой на той прогулке верхом? Позвони мне сегодня вечером, если у тебя будет время.

С любовью,

Сюзанна.

Да, это она, аристократка Сюзанна Стенхоп. Анна Беллароза провела весь день в рыданиях и плаче, а Сюзанна в это время ухаживала за цветочками. Вот такие мы, полюбуйтесь на нас. Мы можем глубоко переживать, сердиться, сожалеть, но виду никогда не подадим. А что в этом хорошего? Это просто проявление самолюбия, которое, вопреки всеобщему мнению, не приносит счастья даже самому лишь внутренне страдающему человеку.

Но письмо Сюзанны было, пожалуй, чересчур sangfroid [28], если употребить французское слово. С другой стороны, я вообще не ожидал, что она напишет мне письмо. Интересно, а Белларозе она тоже написала?

Я разделся и, поскольку пижаму она мне не положила, лег спать в трусах. Нет, все-таки звонить я ей не буду.

Я выпил виски и стал слушать рокот Манхэттена восемью этажами ниже. Во рту у меня по-прежнему стоял привкус рыбного соуса и чеснока. Ничего удивительного в том, что Италия — единственная европейская страна, где отсутствуют легенды о вампирах: просто от этого запаха все вампиры сбежали в Альпы.

Должно быть, я ненадолго отключился, так как внезапно вскочил, вспомнив о данном мне поручении. Я должен сказать Джимми Губе, что Толстый Поли хотел обязательно взглянуть еще раз на то место на Кэнел-стрит. Еще важнее была информация о том, что Джимми следует быть поосторожнее с наличными.

Зазвонил телефон, это была Сюзанна. Я поговорил с ней, но, по правде говоря, мне казалось, что все это происходит во сне.

Снова раздался телефонный звонок. На этот раз на проводе была Дженни Альварес с интересным предложением.

— Заходи ко мне, — пригласил я ее. — Скажи Ленни и Винни, что я просил тебя пропустить. Я в первой спальне по левую сторону.

Чуть позже в дверь ко мне постучали, и она вошла.

— Если я тебе нравлюсь, то почему же ты ведешь себя так по-свински по отношению ко мне? — спросил я ее.

— А мне так хочется, — прозвучало в ответ.

Сбросив туфли, но оставив на себе свое сексапильное красное платье, она вытянулась на кровати рядом со мной. Это было настоящее искушение. Я хотел поцеловать ее, но боялся, что у меня до сих пор изо рта пахнет анчоусами и чесноком.

Не помню точно, что случилось потом, но, когда я проснулся, ее уже не было. Да и вряд ли она вообще приходила сюда.

На следующее утро за чашкой кофе я обзвонил нескольких редакторов и журналистов газет, чьи имена дал мне Беллароза. По поручению Фрэнка я сообщил им следующее: Фрэнк Беллароза заинтересован в том, чтобы процесс по его делу состоялся как можно скорее, всякая отсрочка со стороны ведомства федерального прокурора будет воспринята им как отсутствие доказательств его вины. Мистер Беллароза считает себя невиновным и готов доказать это в открытом судебном заседании.