Нельсон Демилль - Дочь генерала

Я сунул распечатки в папку, Кент молча наблюдал за мной. На нем была фуражка, или, как говорят в армии, головной убор. В помещении принято находиться без головного убора, но если ты с оружием, то он обязателен. Не знаю, откуда пошло это правило, вероятно, когда ты вооружен, руки должны быть свободными, или головной убор должен указывать, что ты вооружен. Кстати, на поясе у Кента висел пистолет.

Мы с Синтией тоже были вооружены, но пистолеты у нас были спрятаны, и мы обходились без головных уборов.

Наша комната освещалась только двумя настольными лампами, но я все-таки разглядел, что на лице Кента было торжественное и печально-умиротворенное выражение. Он же только что из церкви, вспомнил я.

— Зачем специалист Бейкер снует по всему управлению? — едва слышно спросил он.

— Она не снует, — возразил я, вставая, — а собирает для меня кое-какой материал.

— Распоряжаюсь здесь я. Что вам нужно, спрашивайте у меня.

Кент, конечно, прав. Только в данном случае документы касались его самого.

— Не хотелось беспокоить вас по мелочам, полковник.

— В этом здании мелочей нет.

— Разрешения на проезд и парковку — разве это не мелочь?

— Зачем они вам понадобились?

— Мне нужно знать, куда выезжали машины в ту ночь. Это общепринятая процедура...

— Без вас знаю. Кроме того, вы интересовались рапортами патрульных, дневником дежурства и переговорами по рации. Вы ищете какой-нибудь конкретный автомобиль?

Да, твой, подумал я.

— Нет, проверяем все машины... Где сейчас Бейкер?

— Я отстранил ее от работы и запретил вход в управление.

— Ясно... В таком случае я хочу официально просить вас отменить ваше распоряжение.

— Вам назначен другой секретарь. Я не допущу никаких нарушений правил внутренней безопасности. За вами и так достаточно много нарушений. Я намерен обсудить ваши действия с главным прокурором части.

— Это ваше право, полковник. Хотя мне кажется, что у полковника Уимса голова сейчас занята совсем другим.

Кент понял, что я имею в виду.

— Военный кодекс распространяется на всех без исключения. Вы оба должны подчиняться ему, как и все остальные.

— Совершенно верно, полковник. Я несу полную ответственность за действия специалиста Бейкер.

— За них отвечаю я, — сказала, вставая, Синтия. — Это я отдала распоряжение собрать материалы.

— Надо было спросить у меня, — буркнул Кент.

— Так точно, сэр.

Первый запал уже прошел, но Кент продолжал наступление.

— Я смолчал, когда вы засадили полковника Мура, — обратился он ко мне. — Но я составлю рапорт о вашем обращении с ним. С офицерами так не поступают.

Очевидно, что Кент заглядывал в будущее и его недовольство отнюдь не было вызвано дурным обращением с Муром.

— Офицеры так не поступают, — ответил я. — Он опозорил звание и должность.

— Тем не менее можно было ограничиться запретом на выезд с территории части. И поместить в приличное помещение на время официального расследования.

— Видите ли, полковник, я думаю, что чем выше стоишь, тем больнее падать. Мы беспощадны к новобранцам, которые нарушают устав по молодости, по глупости или в состоянии алкогольного опьянения. Наказание офицера должно служить им уроком.

— Звание дает определенные привилегии. Одна из них состоит в том, что офицер не может подвергаться предварительному заключению.

— Но когда нарушается устав, наказание должно быть прямо пропорционально званию, должности и знанию устава. Права и привилегии офицера налагают большую ответственность. Неисполнение обязанностей и нарушение устава должны повлечь неминуемое наказание, соответствующее тяжести проступка.

Я говорю о тебе, Билл, и ты это знаешь.

— Да, но при этом должна учитываться вся прежняя служба. Если человек двадцать лет добросовестно исполнял обязанности — как это делал полковник Мур, — к нему надо относиться с уважением. Меру наказания определяет только трибунал.

— Офицер, которому в силу принятой им присяги даны определенные привилегии, должен полностью признаться в содеянном и избавить членов трибунала от неприятной обязанности затевать показательный процесс. Мне по душе древний обычай, когда военачальник закалывался собственным мечом. У нынешних кишка тонка. И все же офицеру, совершившему тяжкое преступление, следует по крайней мере подумать: не лучше ли пустить себе пулю в лоб.

— Вы просто сумасшедший, — сказал Кент.

— Вероятно. Может быть, я обращусь к психиатру. Чарлз Мур с удовольствием вправит мне мозги. С радостью докладываю: я только что подписал ему бланк освобождения, и сейчас Мур, наверное, уже ездит по городку, ищет, где бы переночевать. А может быть, он в офицерских квартирах своего Учебного центра — посмотрите там, если он вам нужен. Между прочим, Мур считает, что Энн Кемпбелл убил ее собственный отец, но я твердо знаю, что генерал невиновен. Настоящий убийца сейчас должен решить: либо Мур сообщает о своем подозрении ФБР и тогда на репутацию многих порядочных, в сущности, людей ложится пятно, либо преступник вспомнит, что существует такое понятие, как честь, и признается во всем.