Алексей Костарев - Жопа

Он внезапно разрыдался:

— Я ведь её даже пальцем не тронул!

— Да что ж ты себя-то винишь? Кого не тронул — Любку? Так ведь не ты же за рулём грузовика сидел!

— Не Любку — суку твою! Я помню бред, который ты накропал! Так вот, твой бред стал реальностью! Где эта сука?

Таким Сталкер Юрку ещё не видел, и ему стало страшно. Мягкотелый, жующий, безобидный, вечный объект насмешек, — Юрка превратился в зверя. Не сводя взгляда с газового ключа, Сталкер понял — Юрка сейчас способен на всё, и, учитывая Юркину массу, Сталкеру его не остановить.

— Ты свихнулся! — закричал он. — Она-то здесь при чём?!

— Сам знаешь, при чём! Уйди с дороги, иначе башку прошибу!

Это не выглядело пустой угрозой. И, как назло, в дверном проёме появилась проснувшаяся Ника.

— А-а! — взревел Юрка, замахиваясь ключом.

«У меня не было выбора», — твердил себе Сталкер впоследствии, и был совершенно прав. Выбора действительно не было, и времени на раздумья — тоже.

Он всегда гордился своим умением стрелять — из любого оружия и в любом состоянии, вне зависимости от количества употреблённых веществ. Сталкер выстрелил трижды, почти не целясь, и не одна пуля не прошла мимо. На мгновение Юрка застыл, глотая воздух, с занесённым для удара ключом, и в следующую секунду тяжело опрокинулся навзничь, не выпуская ключа.

«Пора рисовать звёздочки на фюзеляже. Юркина будет третьей. Или четвёртой?» — подумал Сталкер и, не сумев сдержаться, грохнул о стенку стулом.

Юрку пришлось тащить волоком — он был ещё тяжелее Витьки, поэтому Сталкеру и Нике не удалось его поднять. Выбиваясь из сил и скрипя зубами от боли в колене, Сталкер думал: «Всё когда-то бывает в первый раз — и первый настоящий фильм, и первое собственноручное убийство».

По воде волочить тело оказалось немного легче. Если б ещё не удушающий запах тухлятины, который становился всё сильнее по мере приближения к месту вечного Витькиного успокоения. Витька и живой-то пах отнюдь не розами, а мёртвый он смердел невыносимо.

— Не смотри туда, — сказал Сталкер. Зрелище и вправду было не из приятных — Витькино лицо успели основательно объесть крысы.

Сталкер опоздал — Нику вырвало прямо на Юркин труп.

Они уже возвращались, когда Сталкера вдруг осенило.

— Раздевайся, — приказал он. — Шмотьё лучше бросить здесь. Штаны и рубашку я тебе дам.

С охапкой одежды Сталкер прошлёпал к трупам и старательно прикрыл их. Споткнулся, едва не упав на Витьку, и почувствовал, как содержимое желудка карабкается вверх по пищеводу. Но — сдержался и даже смог оценить результаты своих трудов. Получилось вполне прилично — в тусклом свете дешёвенького фонарика Витька и Юрка теперь ничем не напоминали два человеческих тела. Две кучи тряпья — и только. Если бы, конечно, не запах…

— Всё, пошли отсюда, — сказал Сталкер, подталкивая Нику в направлении выхода. — Простынем сейчас, к чёртовой матери!

Тут-то нелёгкая и принесла Федю. Будучи вечной Фединой носительницей, она на этот раз оказалась ещё и резонёршей, подтвердив азбучную истину, что, заметая следы преступления, дверь нараспашку держать не стоит.

— Вы что, ребята? — удивился он, глядя, как Ника и Сталкер выбираются из катакомб. — Решили позаниматься любовью рядом с… Или?..

— Или, — ответил Сталкер. — Ты один?

— Один. Кто?

— Юрка.

Федя снял очки, бросил на видеомагнитофон и растерянно потёр переносицу.

— Его-то как угораздило? Тоже полез?

— Полез, — буркнул Сталкер. Меньше всего ему сейчас хотелось что-либо объяснять. — С разводным ключом.

— И она его?..

— Не она. Я.

Федя опустился на стул.

— Ты серьёзно? — ошарашено спросил он. Весь его вид был сплошным доказательством инертности человеческой психики — даже тогда, когда всё ясно без слов, человек продолжает машинально задавать идиотские вопросы.

Сталкер промолчал, выволакивая на свет пыльный и обшарпанный чемодан.

— И что теперь? — не унимался Федя.

— Что, что! Не знаю! Витька смердит. Скоро и досюда, наверное, довоняет.

— Слушай, Володька, — Федя поднялся со стула. — Может, ну его, а?

— Чего — «ну»?

— Да фильм этот. Снимем какую-нибудь мелодраму… Или про лесбиянок, но только чтоб без убийств. А то не смешно — полфильма, и три трупа.

Сталкер почувствовал, что свирепеет.

— А четыре — не хочешь!? Между прочим, Юрка-покойничек считал, что грузовик, который Любку переехал, — тоже наша работа! И, если уж на то пошло, то не полфильма, а уже две трети. Сцену на крыше — к чёрту, и, получается, две трети отсняли. Остальное — задачка для второго класса: делим две трети на четыре трупа, или как его там? В общем, ещё пара покойников — и вся бухгалтерия!