Алексей Костарев - Кошки-мышки

— А я — Лилит, — кажется, в качестве псевдонимов члены секты перебрали весь адский пантеон. И, всё же, выбор такого псевдонима — имени супруги Дьявола — Катя сочла поступком чересчур самонадеянным.

— Тебя, говорят, Мастер привёл? — спросила Лилит. — Значит, он тебя и будет посвящать. А меня прямо сегодня инициируют. Тоже Мастер! У, какая я счастливая! Я хотела, чтобы Мастер, а не Епископ. Мне Валькирия сказала, что Епископ это делает очень грубо.

Лилит приплясывала от возбуждения. «Вот кому не надо притворяться восторженной дурочкой!» — подумала Катя. Она поискала глазами Мастера. Его нигде не было видно.

— Меня Мастер одну сегодня посвящает, — без умолку тараторила Лилит. — Значит, я до утра буду королевой бала! Только всё равно немного страшно. Ведь когда тебя инициируют, то как бы приносят в жертву — не взаправду, понарошку. И я ещё не была с мужчиной так близко.

Катя задумалась. Что такое «жертва понарошку»? И каким боком она касается интимной близости? А Лилит никак не могла угомониться:

— Вон, видишь двух девчонок возле алтаря? Та, которая брюнетка — это Альвария, а беленькая — Каталина. Они взаправдашние ведьмы! Будут ассистировать Мастеру.

«Взаправдашние ведьмы» больше смахивали на жриц любви. Одеты они были в одни лишь коротенькие юбочки и занимались открыванием бутылок с вином. Когда они покончили с этим занятием, Каталина принесла большую чашу, и Альвария выплеснула туда кровь из пробирки. Пристально посмотрела на Лилит и поманила её рукой.

— Зовут, — прошептала та и на негнущихся ногах пошла к алтарю. В Катиной душе шевельнулся страх. «Мастер при Каннибале никого не убивал, но вдруг за него это делали ведьмы?»

Альвария и Каталина сноровисто раздели Лилит догола и стали чем-то натирать её тело. Затем поднесли ей к губам стакан со светлой жидкостью. Лилит послушно выпила. Ведьмы уложили девушку на алтарь, заставили широко раздвинуть ноги и встали по обе стороны алтаря.

Цербер, так и не снявший маску, приволок откуда-то огромный барабан, поиграл в руке войлочной колотушкой и с оттяжкой ударил по мембране.

— Бумм! — гулко разнеслось по залу.

— Один! — выдохнула толпа.

— Бумм!

— Два!

— Бумм!

— Три!

Всего ударов было семьдесят семь — по числу находящихся в подчинении у фельдмаршала адских войск Вельзевула демонских легионов. После семьдесят седьмого удара Альвария подошла к жаровне и бросила в неё горсть порошка. К потолку взвился белый дым.

Тотчас, словно по волшебству, загорелись чёрные свечи. Катя понимала, что тут не обошлось без технических средств, но как это было проделано, осталось для неё загадкой. Лилит лежала на алтаре, с блаженной улыбкой глядя на пламя свечи. В питьё, которое ей дали, наверняка был подмешан наркотик.

Катя поёжилась. Спектакль становился жутким.

Одеяло, занавешивавшее вторую дверь, сорвало, словно ветром. В дверном проёме стоял Мастер. Катя смотрела на него — и не узнавала. В неверном, колеблющемся свете факелов он выглядел истинным демоном, изринутым на землю из ада.

На Мастере был чёрный бархатный плащ с непомерно широкими рукавами, резко контрастирующий с неестественной бледностью лица. Зрачки Мастера расширились настолько, что не стало видно радужной оболочки, и горели странным огнём. «Атропин? Первитин? Эфедрон, или ещё какая наркота?» — гадала Катя.

В правой руке Мастер держал клинком вверх обнажённый меч. Меч, в отличие от деревяшек толкиенистов, был настоящим и казался отточенным очень остро. Мастер шагнул в зал, обвёл собравшихся невидящим взглядом, прошёлся кругом по залу и подошёл к алтарю.

Альвария подала ему чашу с кровью. Каталина продолжала стоять в полной неподвижности, как образцовый дневальный на тумбочке. Мастер обмакнул в кровь левую руку и покропил на четыре стороны. Каждый раз при этом он рисовал мечом в воздухе перевёрнутый крест. Затем Мастер брызнул из чаши на распростёртое тело Лилит. За время всех этих действий на его лице не шевельнулся ни единый мускул.

«Если он псих, то стопроцентный, если актёр, то гениальный», — пробормотала Катя. К счастью, никто не обратил на неё внимания.

— Люцифер, дух свободный, дух гордый и светлый! — воззвал Мастер. Каждое слово падало тяжело и гулко, будто удар в большой барабан. — Люцифер, отец наш, сладостен звук твоего имени! Люцифер, который есть Свет, Любовь и Радость, осени нас своею дланью! Не оставь нас до конца мира и после него, и да пребудут с нами воины твои — Молох, Астарот и Баал-Зебуб!