Реймонд Хаури - Убежище

Обычно, — в заключение сказал Кирквуд, — против этой идеи выступают или глубоко религиозные люди, или философы, которые далеки от реальной жизни. Они сравнивают человека с распустившимся цветком, используют другие, лишенные смысла аналогии, стремясь подчеркнуть торжество смерти, цитируют древнегреческих и древнеримских мыслителей и непременно Библию. С их точки зрения, смерть человека определяет всю его жизнь. А я бы сказал как раз наоборот. Жизнь определяется страстным стремлением избегнуть смерти. Вот что делает нас людьми. Вот почему у нас существуют врачи и больницы. Мы единственные представители животного мира, которые знают — они смертны. У нас и только у нас есть способности, возможности, интеллект, осознание своего смертного конца, рождающие в нас страстное желание избегнуть его. С первых дней своего появления на земле человек стремился победить смерть! Его стремление теснейшим образом связано со всем процессом эволюции человека.

Миа кивнула и возбужденно спросила:

— И чтобы освободить маму, мы должны будем отдать все какому-то извергу, нравственному уроду?!

Кирквуд напряженно всматривался в возмущенное лицо девушки.

Он и сам об этом думал.

Ему неприятно было обманывать ее и оттягивать неизбежное. Он хотел рассказать ей всю правду, но каждый раз его что-то останавливало. Он знал — он выполнит свой долг во что бы то ни стало. И все-таки ему трудно открыть ей все.

Ему нужно многое подготовить для этого.

Его замешательство усиливало знакомство с досье хакима. Кирквуд прилетел в Бейрут с четким заданием — помочь вернуть Эвелин, стараясь не выдать тайну. Участие хакима в похищении спутало ему все карты. От его руки погибли мученической смертью множество невинных людей, такая же страшная судьба ожидала и других. Его необходимо остановить.

Кирквуд с партнерами единодушно приняли решение. Благородная цель перевешивала все другие соображения. Включая освобождение Эвелин и сохранение тайны.

Нельзя позволить хакиму продолжать свои зверские эксперименты.

А в каком тогда положении оказываются он сам, Эвелин и Миа — уже другой вопрос.

Сидя с мешком на голове, Корбен прислушивался к вою мотора вертолета. Низкий и густой звук сильно отличался от привычного гула двигателей «хьюисов», «блэкхоуков» и «чинуков». Это подтверждало и сиденье, на которое его пихнули, — оно располагалось сбоку от двери, вдоль стены кабины пилота, с матерчатой обивкой из тонкой, грубой царапающей ткани. Металлическая рама его больно впивалась в бедра.

Военный вертолет.

Российского производства, скорее всего «Ми».

Вскоре ему предстояло убедиться в справедливости своей догадки: вертолет снизил скорость и круто накренился, что означало близкое приземление. Так оно и было: машина дернулась и стала снижаться.

Он не мог сказать, сколько времени длился перелет, но ощущение времени соответствовало представлению о том месте, куда они направлялись: примерно два часа в небе. Как раз в пределах дальности и скорости полета больших вертолетов.

Вскоре они очутились на земле. Его вытащили наружу, раздались крики команды, мощные турбины натужно завыли, набирая мощность, и в лицо ему ударил поток воздуха от винтов. Пока вертолет набирал высоту, Корбен предположил, что это на время отвлечет его тюремщиков, и стянутыми наручниками руками сдернул с себя мешок. Омар это заметил и злобно заорал на него, но было уже поздно. Корбен успел увидеть «Ми-5», когда он накренился и стал уходить на юг. На его окрашенном пестрой маскировочной краской фюзеляже не было никаких знаков. Но Корбен знал — из тех стран, до которых от Бейрута было всего несколько часов езды, только одна имела на вооружении такие вертолеты.

Он усмехнулся Омару и огляделся вокруг. Омар захватил с собой трех человек с внушительным вооружением. Корбен отметил две снайперских винтовки, несколько ручных пулеметов и две коробки с запасом снарядов. Все это, включая постоянно обновляющихся сообщников Омара, говорило об огромных возможностях покровителей хакима. Стоило ему проронить слово — и вот они перенеслись на вертолете прямо в Турцию, без сомнения, благодаря тесным отношениям между Турцией и Сирией, строившимся по принципу «враг моего врага — мой враг». Обе страны увязли в давнишней борьбе с освободительным движением курдов за создание собственной страны.

Корбен понял: мысль о возможном сотрудничестве с хакимом является серьезным заблуждением. Мало того, что сам хаким был крепким орешком, он в любую минуту мог прибегнуть к помощи своих покровителей, а точнее, спонсоров. По всему видно, неведомые покровители вкладывают в работу хакима нешуточные средства. И еще подумают, приглашать ли в тесную компанию сотрудника американской разведки.