Реймонд Хаури - Убежище

Миа опустошила бокал и откинулась на спинку стула, не меньше, чем вином, опьяненная открывающимися перед человечеством перспективами.

— Кажется, я начинаю понимать, почему он так одержим этой идеей. Если он считает ее даже отдаленно достижимой… — Она радостно улыбнулась. — Воображаю, как ему не терпится заполучить книгу. А значит, у нас появится способ освободить маму.

— Разумеется! Вы уже обсуждали это с Джимом?

Она покачала головой:

— Еще полчаса назад я не думала, что нам есть что с ним обсуждать. А почему вы спрашиваете?

— Просто мне интересно знать его мнение. Мы с ним только пытались понять, зачем похитили Эвелин.

— Он считает, хаким работает над каким-то бактериологическим оружием. Может, ему известно и об идее бессмертия. Утром я ему позвоню.

Кирквуд обеспокоенно вздрогнул.

— На вашем месте я не стал бы его беспокоить, ведь его планы все равно не изменятся.

— Да, но если такое возможно, если хаким действительно изучает столь серьезную проблему, может, это все изменит.

— Гм… Не думаю, что это улучшит перспективы освобождения Эвелин.

Его неожиданно слишком серьезный тон насторожил Миа.

— Что вы хотите этим сказать?

Кирквуд немного подумал, потом с озабоченным видом подался к Миа и заговорил, тщательно взвешивая каждое слово:

— Подумайте сами. Джим является агентом правительства. Если речь идет о идее бессмертия, если оно знает, какова цель исследований хакима, как оно, по-вашему, поступит? Передаст дело в руки какого-нибудь безумца? Или скроет ото всех, присвоив ему гриф секретности?

Уточнение Корбена на мгновение озадачило хакима.

— И вы хотите сказать, ваша помощь для меня будет более привлекательной, чем поддержка самого правительства?

Корбен невозмутимо посмотрел на него.

— Мне приказали найти вас, выследить еще четыре года назад. С тех пор многое изменилось. — Он поерзал, пытаясь удобнее устроиться на жесткой земле. — История с оружием массового уничтожения все нам испортила, — продолжал он. — К докладам разведки стали относиться с презрением, считая их сфабрикованными Белым домом. Мы стали изгоями, на нас ополчились активисты антивоенного движения и пресса. Люди увольняются из агентства или теряют уверенность, как, например, мой шеф. Приоритеты изменились. Все только и делают, что открещиваются от обвинений, указывают на других и пытаются обелить себя, и в этой неразберихе утеряно множество документов, в том числе и ваше досье. Агентство утратило к вам интерес.

— Но не вы, — сухо заметил хаким.

— Я еще не все знал. Были шансы, что вы только напрасно тратите время, охотитесь за призраком. Вы проводили эксперименты, у вас были все ресурсы и неограниченное число людей для ваших опытов, но я не знал, добились ли вы каких-либо успехов. И вы сумели улизнуть из-под самого носа наших военных. Я оставил бы все без последствий и отправился бы дальше. Но на стене в одной из ваших камер увидел рисунок символа — змеи, пожирающей свой хвост. Поначалу мне показалось: он не имеет отношения к делу, но когда я порылся в архивах в Лэнгли, я нашел там кое-что интересное. Некую старую, забытую папку. Отчет нашего агента из Ватикана. Памятная записка об одном давнишнем деле, в котором замешаны обнаруженный мною символ, мнимый маркиз и князь, уверенный, что маркиз ничуть не состарился за целых пятьдесят лет! — Лицо хакима приняло напряженное, даже хищное выражение. — И я задумался, кто вы такой? Еще один шарлатан — известно, что там их всегда много — или действительно работаете над серьезной проблемой? Поэтому все время помнил о вас и держал ухо востро. Вы наверняка слышали — детективы не могут забыть о деле, которое им не удалось раскрыть. Для меня вы стали именно таким делом. И я считал — если в давней истории имелось хоть зернышко правды, это дало бы мне блестящий шанс уйти из разведки, показать большой кукиш неблагодарным и самодовольным ублюдкам из Вашингтона, которые только используют нас, а потом, когда мы выдыхаемся, хладнокровно выгоняют на улицу… Да, передо мной замаячила перспектива провести остаток жизни в настоящей роскоши, которую я видел только в кино. Развалиться на заднем сиденье «мейбаха» и попивать «кристалл», а шофер мчит тебя навстречу закату в какой-нибудь экзотической стране. Неплохо, правда?

Корбен не врал, все так и было, по крайней мере до разговора с Абу Барзаном. Но теперь Корбен сомневался, что хаким являлся самой короткой дорогой к источнику молодости, если эта идея вообще осуществима. Во всяком случае, пока он не выяснил, что известно таинственному покупателю. Но хакиму нельзя говорить про покупателя, иначе Корбен не надеялся вернуться в Бейрут целым и невредимым.