Андерс Рослунд - Три секунды

Ты оказался в Аспсосской тюрьме как шведский представитель «Войтека».

По их заданию ты сначала выдавил конкурентов, а потом упрочил позиции «Войтека».

Один-единственный миг — и ты стал кем-то другим.

Одна-единственная встреча с адвокатом, гонцом — и они узнали, кто ты на самом деле.

Ты звонил ей. Ты предупредил ее.

Гренс взял со стола толстый конверт, в котором больше не было трех паспортов, наушника и тайно записанного диска, и вернулся к Херманссон, неся конверт под мышкой.

— Она дважды говорила с Хоффманном по телефону, недолго. Мы не знаем, о чем они говорили, и не нашли ничего, что прояснило бы, замешана ли она как-то в этом деле. Нам вообще не в чем ее подозревать. — Гренс поднес конверт к глазам Херманссон. — Поэтому мы не можем объявить ее в розыск за пределами Швеции. Хотя она находится именно за пределами. — Он указал на штемпель. — Я уверен, что письмо отправила Софья Хоффманн. Международный аэропорт Франкфурта-на-Майне. Двести шестьдесят пять направлений, четыреста самолетов, сто пятьдесят тысяч пассажиров. Ежедневно.

Гренс двинулся к торговому автомату — ему была нужна еще бутылка йогурта, еще булочка.

— Она далеко отсюда, Херманссон. И знает это. Она знает, что мы ее не найдем. Даже пытаться не будем.

Солнце стояло высоко.

Жарко стало уже утром. Он упал на влажную простыню и промокшую от пота подушку. С каждым часом становилось еще на пару градусов жарче, а перед обедом жара и резкий солнечный свет вдруг выгнали его к высоким воротам, ведущим к тому, что исчезало из его жизни уже дважды.

Эрик Вильсон сидел за рулем арендованного автомобиля.

Прошло уже пять дней, как он вернулся в округ Глинн, штат Джорджия, на базу Федерального правоохранительного учебного центра. Пора было продолжать работу, прерванную, когда Паула позвонил насчет покупателя, получившего польскую пулю в висок.

Вильсон снова завел мотор, медленно въехал в ворота, часовой отдал честь. Еще три недели. Сотрудничество шведских и европейских полицейских с американскими коллегами — залог успешной работы с информаторами и агентами под прикрытием, у американцев в этой области и опыт, и традиции. Пока Паула не выходил на контакт, работая в Аспсосской тюрьме, можно было изучить сложные случаи внедрения агентов в банду.

Какая странная жара.

Вильсон все еще не привык к ней. Обычно он и ходил быстрее, и жару переносил легче — во всяком случае, такие воспоминания у него остались от первых приездов сюда.

Климат, что ли, изменился. Или он сам стареет.

Он с удовольствием ехал по широким прямым дорогам этой большой страны, где все подчинено автомобилю, с удовольствием прибавил скорость, выезжая на I-95. Шестьдесят километров до Джэксонвилла и границы штата, полчаса езды в это время дня.

…Его разбудил звонок.

Рассвет еще не кончился, яркий солнечный свет и крикливые птицы только что проснулись за окном.

Свен Сундквист завтракал в баре международного аэропорта Ньюарк.

Он сообщил, что через несколько часов полетит дальше.

Сундквист утверждал, что направляется на юг США, чтобы получить немедленную помощь в одном расследовании.

Вильсон спросил, что это за расследование. Они редко заговаривали друг с другом, встречаясь в коридоре следственного отдела в центре квартала Кунгсхольм; зачем бы им понадобилось беседовать, оказавшись за семьсот миль от Стокгольма? Сундквист не ответил и только настойчиво спрашивал, когда и где, пока Вильсон не предложил единственный известный ему ресторан с обеденным залом. Место, где можно посидеть, не рискуя быть увиденными, где не надо говорить не своим голосом.

Ресторан оказался приятным местечком на углу бульвара Сан-Марко и Филипс-стрит, тихим, несмотря на то что все столики были заняты, и темным, несмотря на солнце, которое лупило по крыше, по стенам, в окна. Свен огляделся. Мужчины в костюмах и при галстуках, украдкой оглядывая друг друга, приводили самые веские аргументы в пользу жаренной на гриле жирной рыбы. Переговоры под европейское вино, мобильные телефоны на краю белой скатерти. Официанты незаметно возникали у столика ровно в тот момент, когда пустела тарелка или салфетка падала на пол. Запах еды смешивался с запахом горящих стеариновых свечей и ароматом красных и желтых роз.

Свен находился в пути уже семнадцать часов. Эверт позвонил в тот момент, когда Анита потушила ночник и свернулась рядом, прижалась плечом и мягкой грудью к спине Свена, посапывая ему в шею — мысли постепенно исчезают, удержать их невозможно, как ни старайся. Потом Свен собирал чемодан, а Анита не отвечала на его вопросы, избегала его взгляда. Он ее понимал. Эверт Гренс уже давно стал частью их спальни — человек, давно существующий в своем собственном времени и потому не считающийся с временем других. У Свена не хватало духу поговорить с ним, обозначить границы, но он понимал, что Аните, чтобы выдержать, иногда приходится делать именно это.