Жан-Марк Сувира - И унесет тебя ветер

— Скажите, ее правда убили? Такая милая женщина и такая молодая, ей рано умирать…

— Не беспокойтесь, мы найдем убийцу.

— А мне, знаете ли, одной страшновато. Вдруг он опять сюда придет?

— Не придет. Он уже где-то далеко: такие это люди.

Мистраль старался успокоить женщину, которую повергала в ужас мысль, как бы смерть опять не поразила их дом. Думала она и о жутком запахе: знала, что никогда его не забудет.

На улице Кальдрон, Дальмат и подчиненные Дальмата обменивались впечатлениями о первых результатах опроса.

— Если в двух словах, Элиза Норман жила очень неприметно, гостей не принимала и сама почти всегда находилась дома. Тридцать восемь лет, не замужем, бойфренда, кажется, тоже нет, но тут еще надо покопаться. — Ингрид Сент-Роз закрыла блокнот.

— Негусто. Кем работала?

— Юристом, помощником нотариуса в предместье Сент-Оноре.

— Добро. Роксана и Себастьен, бегом к нотариусу, постарайтесь что-нибудь разузнать. Теперь надо вернуться в квартиру закончить осмотр. Вот это лежало на ее теле: бумажка с надписью «И восходит солнце». Если у кого-то есть идея, что это значит, я весь внимание. — Мистраль помахал перед собравшимися прозрачным пластиковым конвертиком с листком.

— «Род проходит, и род приходит, а земля пребывает вовеки. И восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к своему месту, где оно восходит». Примерно так сказано в Экклезиасте, я цитирую по памяти. Название романа Хемингуэя взято отсюда. — Дальмат произнес эти слова медленно, спокойно, глядя вдаль.

Воцарилось молчание. Пораженные собеседники переглянулись.

— Откуда ты знаешь? — изумился Кальдрон.

— Я был семинаристом. Мы изучали Экклезиаст.

— Семинаристы — это которые учатся на попов, да? — насмешливо поинтересовался Себастьен. — Ты поэтому всегда такой хмурый и в черном?

Мистраль строго прервал разговор:

— Вас, кажется, посылали к работодателю?

Роксана с Себастьеном отправились восвояси, поняв, что не у всех есть чувство юмора.

— Если расширить цитату, которую вы сейчас привели, она будет годиться в дело?

— Не знаю, надо подумать. Я уже почти десять лет как оставил семинарию.

— Добро, поговорим об этом после. Только вот что надо учесть: некоторые считают, что, если они все сделают как в американском сериале, их сочтут за умных. Оставляют какие-то слова, не имеющие отношения ни к чему. Мой совет: сосредоточиться на объективных показаниях, а загадки пока оставить в стороне.

— Понял, — кивнул Дальмат. — Ингрид и Жозе, вы продолжаете звонить во все квартиры и разговаривать с соседями. В случае надобности позовете нас.

Дальмат на ходу разговаривал по мобильному. По улице к полицейским направлялся рыжий, жизнерадостный, толстый, неряшливый человек с большим чемоданом. На круглом лице выделялись огромные брови, рубашка темнела пятнами пота, да и с него самого пот лил градом.

— А вот и Мохнатый Глаз, — тихонько улыбнулся Жозе Фариа.

— Кто-кто? Как ты его назвал?

— Да вот этот, что идет сюда. Он судмедэксперт, вся уголовка зовет его Мохнатый Глаз. Видишь, какие у него брови.

Доктор подошел к полицейским.

— Привет полиции! Что, покойничек у вас?

— Только вас и ждали, самый знаменитый медэксперт в Париже! На четвертом, лифта нет. — Кальдрон, улыбаясь, дружески похлопал доктора по плечу.

— И вы, Венсан, всегда на боевом посту, как вижу! Кто бы сомневался!

— А где мне еще быть? Тело никто не трогал, дожидались вас.

Доктор натянул латексные перчатки и, тяжело дыша, встал на колени, чтобы осмотреть тело. Поль Дальмат и Венсан Кальдрон ходили по квартире с маленькими видеокамерами, скрупулезно снимая все предметы, мебель, тело. Когда доктор с помощью Мистраля перевернул тело, завоняло еще сильнее.

— Газы выходят, — спокойно пояснил судмедэксперт, хладнокровно глядя на побледневшего Мистраля. — Э, глядите: у нее руки связаны!

— Сейчас мы крупно сфотографируем узлы, а развяжут пускай у вас в ИСМ. [6] Институт судебной медицины. Веревка капроновая, на пластике могут остаться следы, с которыми можно работать. Когда она умерла? Хотя бы примерно?

— Навскидку… дня два, максимум три назад. На разложение трупа не смотрите, от жары это происходит гораздо быстрее — вот уже и лицо совершенно неузнаваемо. Видите: конечности опять стали подвижны, это бывает к концу вторых суток. — Доктор двигал ногами женщины, как в анатомическом театре для студентов.

Мистраль записывал его пояснения на диктофон.