Джеффри Дивер - Могила девы

Но сама Мелани не имела никакого отношения к этим протестам. Она отрицала, что изобрела язык, как будто боялась, что администрация накажет ее за это. Хотела одного: отсидеть уроки и вернуться домой. Очень талантливая, очень умная и очень робкая. В этом году ей предложили стипендию в колледже Галлодета в Вашингтоне, но она отказалась.

— Почему?

— Никто не знает. Наверное, из-за происшествия с братом.

Поттер вспомнил, что завтра молодому человеку предстоит операция. «Интересно, — думал он, — успел ли Питер Хендерсон связаться с родными Мелани?»

— Может быть, — проговорил он, — некоторая робость вообще сопровождает глухоту?

— Извините, агент Поттер, — перебила его Фрэнсис Уитинг. — Складывается впечатление, что для работы в ФБР необходима определенная толика фашизма.

— Простите? — изумился переговорщик.

Девушка пожала плечами:

— Стереотипы, применяемые к людям. Глухие постоянно страдают от этого. Считается, что они нищие. Что они глупые, тупые, глухие и немые. Что они робкие. Хеллен Келлер [34] Келлер, Хеллен Адамс (1880–1968) — известная деятельница Американского общества слепых. После болезни, перенесенной в полуторагодовалом возрасте, осталась слепоглухонемой. как-то сказала, что слепота отрезает человека от вещественного мира, а глухота — от людей. Глухие компенсируют свой недостаток. Ни одно другое отличительное физическое состояние человека не привело к возникновению сообщества и расцвету культуры, которая есть у глухих. Возьмите самые разные группы: голубых, парализованных, силачей, высоких, низкорослых, престарелых, алкоголиков, — вы не увидите ничего подобного. Сообщество глухих отличается воинственной сплоченностью. Их можно назвать какими угодно, но только не робкими.

— Положен на обе лопатки, — кивнул Поттер.

Девушка улыбнулась.

Переговорщик посмотрел на поле за окном и обратился к Анжи:

— У меня ощущение, что до сего момента переговоры с одним только Хэнди давали результат. Но я мог бы спасти еще три-четыре жизни, если бы кто-то из заложниц мне помог.

— По-моему, Мелани не годится для этого.

— Принято к сведению. А теперь иди, — Чарли уже и так ломает голову, куда ты запропастилась.

Анжи вышла из фургона, Фрэнсис последовала за ней и направилась в мотель проверить, как обстоят дела с родными заложниц. А Поттер вернулся к столу и вызвал в воображении фотографию Мелани — ее лицо, волнистые белокурые волосы.

«Какая она красивая», — сказал он себе.

Затем распрямился и посмеялся над собой.

Хорошенькое личико? О чем он только думает?

Переговорщик не имеет права испытывать к заложникам ничего похожего на стокгольмский синдром. Это первейшее правило во время подобных кризисов. Он должен быть готов, если потребуется, пожертвовать ими. Но сейчас Поттер не мог заставить себя перестать думать о Мелани. Это было тем более нелепо, что в последнее время он редко обращал внимание на внешность женщин. После смерти Мариан у Поттера было всего одно романтическое приключение — с симпатичной женщиной лет под сорок. Их связь с самого начала не имела перспектив. Теперь Поттер считал, что человек шестидесяти лет и старше способен на романтическое чувство. Но в сорок-пятьдесят полагал, что это невозможно. Из-за негибкости. Гордости. И разумеется, вечных сомнений.

Глядя на здание бойни, он решил, что последние пятнадцать лет после смерти Мариан самые важные разговоры он вел не с Линден, двоюродной сестрой жены, и ее родственниками, не с женщинами, целомудренно бравшими его под руку на службе, а с мужчинами, направлявшими в голову заложников свои пистолеты, готовые к бою. И с другими женщинами — с короткими черными волосами, восточными лицами и нарочито европейскими кличками. С преступниками, психопатами и потенциальными самоубийцами. Он изливал им душу, а они изливали ему свои. Конечно, лгали насчет тактики и мотивов (как и он им), но говорили чистую правду о себе: о своих надеждах и мечтах, уже погребенных или еще не утраченных, о семьях, детях и жестоких поражениях в жизни.

Рассказывали свои истории по тем же причинам, по которым Артур Поттер рассказывал им свои. Чтобы измотать противоположную сторону, установить с ней связь и «добиться эмотивного отклика» (так говорится в его чрезвычайно популярном, выдержавшем восемь изданий учебнике по переговорам с преступниками, захватившими заложников).

А еще потому, что кто-то хотел слушать.

«Мелани… придется ли нам когда-нибудь поговорить? Только нам двоим?»