Энн Райс - Царица проклятых

К Джесс вновь вернулось вызванное когда-то книгой ощущение ночного кошмара. С особенной ясностью вспомнилось все, что касалось Клодии. Ее уничтожило общество, предводителем которого в Театре вампиров был Арман.

– Дэвид, я вас правильно поняла? Вы утверждаете, что такие создания существуют?

– Несомненно, – ответил Дэвид. – Со времени основания ордена мы наблюдаем за такого рода существами. Собственно, именно для этого и была создана Таламаска, но это уже отдельный разговор. По всей вероятности, в романе нет ни одного вымышленного персонажа, и ваша задача – найти документы, доказывающие, что Клодия, Луи и Лестат действительно жили в Новом Орлеане.

Джесс невольно расхохоталась. Она не могла сдержаться, а терпеливое выражение на лице Дэвида смешило ее еще больше. Но Дэвид ничуть не удивился.

– Прекрасное отношение, – заметил он с лукавой улыбкой. – Нам бы не хотелось, чтобы у вас слишком разыгралось воображение или же чтобы вы были чересчур доверчивы. Но учтите Джесс, что работа в этой сфере требует величайшей осторожности и строжайшего соблюдения правил. Поверьте, здесь таится множество опасностей. Вы, безусловно, имеете право немедленно отказаться от задания.

– Вы меня опять сейчас рассмешите, – сказала Джесс. Она не припоминала, чтобы хоть раз слышала в Таламаске слово «опасно». В письменной форме оно встречалось ей в делах о семьях ведьм. Теперь ей несложно будет поверить в семьи ведьм. Ведьмы – существа человеческие, а духами, вполне вероятно, можно манипулировать. Но вампиры?!

– Что ж, давайте поступим следующим образом, – сказал Дэвид. – Прежде чем вы примете решение, я покажу вам некоторые артефакты из наших хранилищ, имеющие отношение к этим существам.

От такого предложения было невозможно отказаться. До сих пор Джесс не допускали в помещения, располагавшиеся в тайных подвалах Обители. Она не могла позволить себе упустить такую возможность.

В то время как они с Дэвидом спускались по лестнице, в памяти неожиданно, но очень отчетливо возник дом в Сономе и царившая в нем атмосфера. Даже длинный коридор, тускло освещенный немногочисленными электрическими лампочками, напомнил ей о подвалах Маарет. Она волновалась все больше и больше.

Джесс молча следовала за Дэвидом по закрытым хранилищам. Она видела книги, череп на полке, что-то вроде сброшенной в кучу одежды на полу, мебель, написанные маслом картины, сундуки и сейфы, пыль.

– Все эти вещи, – сказал Дэвид с пренебрежительным жестом, – так или иначе связаны с нашими бессмертными друзьями, пьющими кровь. Как выясняется, материальное им отнюдь не чуждо. После них остается масса ненужных вещей. Иногда, если им надоедает конкретное место или имя, они бросают буквально все: мебель, одежду и даже гробы – кстати, попадаются среди них очень красивые и необычные. Но я должен показать вам совершенно определенные вещи. Уверен, они покажутся вам достаточно убедительными.

Убедительными? Неужели в этой работе может быть что-то убедительное? Поистине день сюрпризов!

Дэвид провел ее в последнее помещение – очень большую комнату, обитую жестяными листами. Мгновенно вспыхнувшие под потолком лампы залили ее ярким светом.

У дальней стены Джесс увидела огромную картину. Она сразу же определила ее принадлежность к эпохе Ренессанса – скорее всего, венецианская школа. Написанная яичной темперой на дереве, картина буквально излучала сияние – синтетические краски никогда не дают такого блеска. В правом нижнем углу она прочла мелко написанные латинскими буквами название и имя художника: «Искушение Амадео» работы Мариуса.

Она отступила на шаг, чтобы лучше видеть картину.

Восхитительный хор чернокрылых ангелов вился над одинокой фигурой стоящего на коленях мальчика с каштановыми волосами. За ними сквозь несколько арок просвечивало великолепно выписанное кобальтово-синее небо, по которому неслись золотистые облака. Мраморный пол под фигурами поражал почти фотографическим совершенством. Джесс ощущала исходящий от него холод, отчетливо видела прожилки в камне.

Но истинным украшением картины были фигуры. Лица ангелов были нарисованы с удивительным мастерством, светлые одеяния и черные перья на крыльях поражали едва ли не чрезмерной детальностью изображения. А мальчик... Мальчик был просто как живой! Взгляд блестящих темно-карих глаз был устремлен прямо на зрителя, кожа казалась влажной. Создавалось впечатление, что мальчик вот-вот пошевелится или заговорит.