Энн Райс - Царица проклятых

Голубоглазый демон, с яростно развевающимися золотистыми волосами, с сильными руками и грудью молодого мужчины. Его движения были резковатыми, но грациозными, губы – чувственными и обольстительными, а в голосе звучало столько тщательно смодулированной боли...

«Так, значит, все это время ты говорил мне об этом? Ты призывал меня! Называл ее имя!»

Казалось, видеообраз пристально смотрит на него в ответ и поет для него, хотя, конечно же, это не более чем иллюзия – он не может видеть его с экрана. «Те, Кого Следует Оберегать! Мой царь и моя царица...» И все же теперь он внимательно вслушивался в каждый отчетливо произносимый слог, ясно различимый на фоне грохота барабанов и духовых инструментов.

Только после того как смолк звук и исчезло изображение, он поднялся, как слепой прошел по прохладным, отделанным мрамором коридорам отеля и наконец оказался на темной улице.

Со всех концов мира к нему взывали голоса тех, кто пьет кровь, – они предупреждали его. И эти голоса звучали всегда. Они говорили о грозящем бедствии, о необходимости объединиться, чтобы предотвратить какую-то ужасную катастрофу: «Мать идет!» Они рассказывали о снах про близнецов, значение которых не в силах были постичь. А он все это время оставался слепым и глухим!

– Сколь многого ты еще не понимаешь, Лестат, – прошептал он.

В конце концов он поднялся на высокую скалу и обернулся, чтобы посмотреть на раскинувшийся далеко внизу Верхний Город. В неярком свете звезд поблескивали обломки беломраморных стен его многочисленных храмов.

– Будь ты проклята, моя повелительница! – прошептал он. – За то, что ты сотворила со всеми нами, ты достойна поистине адского проклятия!

«Подумать только! В мире стали и бензина, ревущей электронной музыки и беззвучного сияния компьютерных экранов мы все еще продолжаем существовать!»

И тут он вспомнил другое проклятие, намного более сильное, чем его собственное. Оно прозвучало через год после того ужасного момента, когда он изнасиловал двух несчастных женщин. Под таким же далеким и равнодушным, как сегодня, ночным небом это проклятие страшным криком разнеслось по всей территории вокруг дворца:

«Да будут свидетелями духи, ибо им принадлежит знание будущего – и того, каковым ему суждено быть, и того, какова на то моя воля. Имя тебе – Царица Проклятых! И судьбой предначертано тебе творить зло! Но я остановлю тебя, даже если для этого мне придется вернуться с того света. И в час твоего торжества именно я нанесу тебе сокрушительное поражение. Я свергну тебя с твоего трона. Запомни мое лицо. Я тебя уничтожу!»

Сколько раз в те первые века вспоминал он эти слова? Сколько пустынь, гор и плодородных речных долин пересек он в поисках двух рыжеволосых сестер? Он расспрашивал бедуинов, однажды давших им приют, охотников, по-прежнему носивших одежды из шкур, жителей старейшего в мире города Иерихона. Они уже стали легендой.

А потом на него снизошло благословенное безумие; он утратил память, гнев и боль. Он стал просто Хайманом, исполненным любви ко всему, что его окружало, и умевшим понимать и ценить радости мира.

Неужели настал час расплаты? Что, если близнецы каким-то образом выжили, как и он сам? И память вернулась к нему во имя этой великой цели?

Ах, какая ошеломляюще чудесная мысль! Первое Поколение соберется вместе. Первое Поколение наконец познает радость победы!

Но он тут же с горькой улыбкой подумал о вполне человеческом стремлении к героизму Вампира Лестата: «Да, брат мой, прости мое пренебрежительное отношение. Я тоже жажду добра и славы. Но, похоже, не существует ни судьбы, ни искупления. Все, что я вижу, глядя на эту чужую мне древнюю землю, это рождение и смерть, и еще ужас, ожидающий нас всех.

Он бросил последний взгляд на спящий город, на уродливый, обремененный разного рода проблемами современный город, где он с таким удовольствием прогуливался среди бесчисленных могил.

А потом он взлетел и уже через несколько секунд оказался выше облаков. Настало время подвергнуть его удивительный дар величайшему испытанию – как счастлив он наконец-то обрести цель, пусть даже иллюзорную. Он полетел на запад, к Вампиру Лестату, к голосам, которые умоляли открыть им смысл сна о близнецах. Он направился на запад, куда чуть раньше направилась и она.

Блестящие полы его плаща походили на гладкие крылья, восхитительно холодный воздух пощипывал кожу, и он вдруг рассмеялся, словно превратившись на миг в себя прежнего – наивного и счастливого.