Энн Райс - Царица проклятых

Но он знал, что они существуют. Их не может не быть.

На память ему пришло старое воспоминание из времен его молодости: он был тогда еще смертным, и жрецы в храме дали ему какое-то сильнодействующее снадобье, выпив которое, он точно таким же образом покинул свое тело и взлетел прямо в небесный свод. Жрецы призывали его обратно, но он не хотел возвращаться. Он оказался среди мертвых, которых любил. Но он знал, что должен вернуться. Именно этого от него ожидали.

Тогда он был вполне обыкновенным человеком. Никаких сомнений. Он помнил ощущение пота на своей груди, когда он лежал в пыльной комнате и они принесли ему зелье. Ему было страшно. Но в те времена всем приходилось через это пройти.

Наверное, лучше все-таки быть тем, кто он есть сейчас, и иметь возможность летать, не разделяя тело и душу.

Но то, что он не знал, не помнил, не понимал, как он мог делать подобные вещи или почему он живет за счет человеческой крови, причиняло ему острую боль.

В Париже он ходил на «вампирские» фильмы – было любопытно посмотреть, что в них похоже на правду, а что вранье. Все было ему знакомо, хотя и глупостей хватало. Вампир Лестат позаимствовал свой наряд именно из этих старых черно-белых фильмов. В большинстве своем «создания ночи» одевались совершенно одинаково: черный плащ, накрахмаленная белая рубашка, элегантный черный фрак и черные брюки.

Чепуха, конечно, но смотреть на это было приятно. В, конце концов, все они принадлежали к племени пьющих кровь – они разговаривали как вполне благовоспитанные существа, любили поэзию и при этом все время убивали смертных.

Он покупал комиксы о вампирах и вырезал из них картинки с изображением красивых и благородных джентльменов, пьющих кровь, похожих на Вампира Лестата. Может быть, и ему стоит примерить такой костюм – еще раз доставить себе удовольствие. Это даст ему возможность почувствовать себя частью чего-то, даже если это что-то в действительности и не существует. Однажды ночью в одном из лондонских магазинов, где давно уже погасли огни, он нашел для себя костюм вампира: пиджак и брюки, сияющие черные ботинки из лакированной кожи, жесткую, как новый папирус, рубашку и белый шелковый галстук. И конечно же, великоленный черный бархатный плащ на белой атласной подкладке, который доходил до самого пола.

Он грациозно вертелся перед зеркалом. Как бы позавидовал ему сейчас Вампир Лестат; и подумать только, ведь он, Хайман, не какой-нибудь смертный притворщик – он настоящий. Он впервые расчесал свои густые черные волосы. Отыскав духи и благовония в стеклянных флаконах, он щедро помазался ими – его ожидала грандиозная ночь. Затем нашел золотые перстни и запонки.

Теперь он стал таким же красивым, как прежде, когда он носил другую одежду. И немедленно привел в восхищение всех прохожих, встречавшихся ему на лондонских улицах. Так и должно быть. Они смотрели, как он шествовал по тротуару, а он время от времени улыбался им и кланялся, иногда даже подмигивал. Убивать тоже стало приятнее. Жертва воспринимала его как видение и, казалось, понимала, что происходит. Он склонялся над ней – точно так же, как делал это Вампир Лестат в телевизионных клипах, – и поначалу нежно пил из горла, а уж затем только разрывал жертву на части.

Конечно, все это было не более чем шуткой. И во всем этом присутствовало что-то пугающе обыденное, ровным счетом никакого отношения не имеющее к мрачным тайнам тех, кто пьет кровь, равно как и к смутным обрывкам время от времени всплывающих в голове воспоминаний. Тем не менее в настоящий момент его забавляла возможность стать «кем-то» и «чем-то».

Да, настоящий момент... И этот момент прекрасен. А ничего другого у него никогда и не было. В конце концов он рано или поздно забудет и эту эпоху. Эти ночи со всеми их чудесными деталями испарятся из его памяти; и когда-нибудь в будущем, в еще более сложные и требовательные времена, он снова будет чувствовать себя потерянным и будет помнить лишь свое имя. Наконец он отправился домой, в Афины. По ночам он бродил по музеям с огарком свечи б руке, рассматривая старинные надгробия с резными фигурами, которые трогали его до слез. Вот как, например, эта сидящая мертвая женщина – мертвых всегда изображают сидящими, – протягивающая руки к живому ребенку, которого держит на руках ее муж. Он вспоминал имена, словно их нашептывали летучие мыши. «Поезжай в Египет, и ты вспомнишь все». Но он не поехал. Слишком рано молить о безумии и забвении. В Афинах, прогуливаясь неподалеку от Акрополя по древнему кладбищу, откуда убрали все могильные стелы, он чувствовал себя в безопасности – несмотря на шум проносящихся мимо машин, земля здесь прекрасна. И она по-прежнему принадлежит мертвым.