Энн Райс - Царица проклятых

– Не могу, – ответил Миль. Стена поднялась. Непроницаемая. – Мне не дают ответов – только приказания, друг мой. Моя задача состоит в том, чтобы пережить эту ночь и благополучно вывести отсюда мою подопечную.

Хайман хотел было надавить на него, потребовать, но не сделал ни того, ни другого. Он почувствовал слабую, едва заметную перемену в атмосфере, незначительную, но явственную, хотя он не мог с уверенностью сказать, уловил ли он движение или звук.

Она приближалась. Она была уже совсем рядом с залом. Он весь превратился в слух... Да, это она. Все звуки ночи усилились, чтобы сбить его с толку, но он все же сумел уловить тихий, находящийся на пределе слышимости звук, который не в силах была скрыть даже она: звук ее дыхания, биения сердца, могущественной силы, движущейся с огромной, сверхъестественной скоростью и неизбежно вызывающей всеобщее смятение.

Миль и Арман тоже уловили этот звук. Даже юнец рядом с Арманом услышал его, хотя большинству молодых это не удалось. Он привлек внимание даже некоторых особенно восприимчивых смертных.

– Мне пора идти, друг мой, – сказал Хайман. – Помни мой совет. Большего я сейчас сказать не могу.

Она совсем рядом. И конечно, внимательно оглядывается вокруг, изучает обстановку, прислушивается.

Он ощутил первый непреодолимый порыв увидеть ее, проникнуть в разум тех несчастных, кому довелось увидеть ее в ночи.

– Прощай, друг мой, – вновь обратился он к Милю. – Мне не стоит оставаться рядом с тобой.

Миль взглянул на него в смятении. Внизу Арман, прижав к себе Дэниела, начал выбираться из толпы.

Свет в зале внезапно погас, и на долю секунды Хайман решил, что это ее рук дело, что сейчас она начнет вершить свой невероятный суд мести.

Но смертные оказались гораздо более осведомленными: вот-вот начнется концерт! Публика обезумела – вопли, приветственные возгласы, топот ног. В конце концов все звуки слились в один общий рев, от которого дрожали стены и пол.

Смертные зачиркали спичками, достали зажигалки – и повсюду вспыхнули крошечные огоньки. Их причудливо-фантастическое неровное сияние выхватило из темноты тысячи и тысячи движущихся тел. Со всех сторон доносились крики.

_ Я не трус, – неожиданно пошептал Миль, словно не в силах был дольше хранить молчание. Он взял Хаймана за руку, но тут же, как будто его оттолкнула ее твердость, отпустил.

– Я знаю, – ответил Хайман.

– Помоги мне. Помоги Джессике!

– Не произноси больше ее имя. Послушайся моего совета – держись от нее в стороне. Ты вновь оказался побежденным, друид. Помнишь? Пора сражаться хитростью, а не яростью. Скрывайся в стае смертных. Я помогу тебе, когда смогу... если смогу.

Он хотел столько всего сказать! И выяснить наконец, где же сейчас Маарет. Но было уже слишком поздно. Он развернулся и быстро двинулся по проходу, поднялся по длинному и узкому пролету бетонных ступенек и оказался на открытом месте – площадке лестницы.

Внизу, на затемненной сцене, появились смертные музыканты. Лавируя среди переплетения проводов и расставленной повсюду аппаратуры, они подошли к лежащим на полу инструментам.

Из-за занавеса стремительно вышел Вампир Лестат в развевающемся черном плаще и направился к самому краю подмостков. С микрофоном в руках он остановился меньше чем в трех футах от Джесс.

Толпа буквально обезумела. Аплодисменты, гиканье, вой – такого шума Хайману еще никогда не приходилось слышать. При виде царящего вокруг идиотского восторга и этой маленькой фигурки внизу – улыбающегося и явно испытывающего бесконечное наслаждение существа – он невольно рассмеялся.

Ослепительная белая вспышка – и маленькую площадку сцены залило ярким светом. Но Хайман пристально всматривался не в напыщенные маленькие фигурки в роскошных нарядах, а в изображение на гигантском, доходившем до самой крыши экране за их спиной. Перед его глазами сиял живой образ Вампира Лестата высотой в тридцать футов. Он улыбнулся, поднял руки и встряхнул гривой золотых волос, а потом запрокинул голову и взвыл.

Исступленные зрители топали ногами, все здание содрогалось, но в ушах всех присутствующих звучал только этот вой. Мощный голос Вампира Лестата поглотил все прочие звуки.

Хайман закрыл глаза и сквозь оглушительный, чудовищный крик Вампира Лестата пытался расслышать звуки, исходящие от Матери. Безрезультатно...

– Моя царица, – прошептал он, упорно продолжая свои безнадежные поиски. Быть может, она стоит на покрытом травой холме и слушает музыку своего трубадура? Наугад выбрав нескольких смертных, он почувствовал через них прикосновение мягкого влажного ветра, их глазами увидел серое беззвездное небо. Огни Сан-Франциско, рассыпанные по холмам светящиеся точки, сияющие башни – все эти неотъемлемые составляющие ночного города внезапно показались ему поистине ужасными.