Элизабет Хейнс - Холодная песня прилива

Двигатель наконец захлебнулся и смолк. Теперь я уже отчетливо слышала шум вертолета, который не спутаешь ни с чем, свет бортовых огней залил палубу, проник сквозь распахнутую дверь рубки, и я увидела кровь — на стенах, на полу, кровавый отпечаток руки на переборке у двери каюты. И еще один звук — какое-то движение, трещит и ломается дерево.

Дверь в каюту открыта. Внутри хаос, сплошь узлы и углы, постель на полу, на стенах темнеет кровь. Возле кровати неподвижно лежит Леон Арнольд.

Снова тот звук. Я глянула влево, в открытый проем второй каюты. Там все еще сражались двое, катались переплетенные тела, сжатые в кулаки руки, я не сразу сообразила: это Дилан и Маркус, но где кто и как помочь Дилану?

В углу каюты я заметила накренившийся ящик с инструментами. Я схватила первое, что попалось под руку, — рубанок, тяжелый, острый. В иллюминатор как раз проник свет, я сумела разглядеть: Дилан на полу, Маркус уперся коленом ему в грудь, занес над ним доску, оторванную от изголовья койки. Целит Дилану прямо в голову.

Наверное, я ударила его рубанком. Только что рубанок был у меня в руке, и вдруг Маркус упал, прокатился немного по гладкому полу и остановился, наткнувшись на руины моей койки. Я выронила рубанок, рухнула на колени рядом с Диланом, не зная, можно ли до него дотронуться, как помочь. Из рубки неслись крики, громкие шаги, в коридоре появился свет. Это Фиц идет, решила я. И распростерлась на Дилане, закрыв его своим телом.

Больница ночью — ужасное, надрывающее душу место.

Два часа мы с Джози просидели на жестких пластмассовых креслах, привинченных к полу. Сперва нас, вернее, Джози пропустили к Малькольму. Мне позволили глядеть в приоткрытую дверь, рядом со мной стоял полицейский и следил, как бы я чего не сделала, не сказала и не убежала, — уж не знаю зачем, но они тут были. Спустя какое-то время я перестала обращать внимание, а потом глянула: мужчина-полицейский ушел, а на его месте сидит женщина в униформе. Она заговорила со мной, я почти ничего не понимала, но какой-то смысл уловила, кивнула и сказала: «Да, хорошо». Она этим удовлетворилась и смолкла.

Женщина-полицейский принесла мне стаканчик коричневой жидкости — кофе, надо полагать. Жидкость обжигала глотку, но и этого я почти не замечала. Голова была занята приведением в порядок всего, что произошло, однако события упорно отказывались выстраиваться хоть в каком-то порядке. Мозг пылал, а любая версия выходила ущербной, жалкой, неверной. Джози и та перестала меня расспрашивать. Стоило ей упомянуть Малькольма, и я опять начинала рыдать. Она рассказала мне о том, как поднялась на борт «Джин из Скэрисбрика» и нашла там муку. Целую кучу муки на палубе. Джози понятия не имела, откуда она взялась.

Хотя бы эта деталь была мне понятна: Малькольм вытащил из трюма сверток, оставленный мне Диланом, поскольку он думал, что там наркотики. Он позвонил им, вышел на Фица — опять-таки в уверенности, будто ему в руки попала часть контрабанды, принадлежащей этим бандитам. Фиц самолично явился в марину, чтобы навести порядок: он-то думал, что наконец поймал за руку тех, кто крадет часть импортируемых им наркотиков, и найти их он рассчитывал на барже Малькольма и Джози. Но когда они вскрыли упаковку на глазах у Малькольма — бедняга Малькольм, и преступник-то из него никакой, он даже не догадался заглянуть внутрь, — вместо кокаина там обнаружилось шесть пакетов муки. С разрыхлителем.

— Вон тот, который раньше приезжал, — сказала Джози, и я подняла голову.

Джим Карлинг шагал к нам по коридору. В джинсах, в коричневой куртке. Он хмурился и поглядывал по сторонам так, словно что-то упустил, не знает, что происходит, и потому злится на самого себя.

Я встала, хотела окликнуть его или помахать, но заколебалась: как он отреагирует, что-то скажет в ответ. А он, заметив меня, улыбнулся. Подошел и ласково притронулся к моей руке, хотел обнять, но я уклонилась. Нам было неловко друг с другом, мы держали дистанцию. В конце концов, это же не дружеская встреча, скорее деловая.

— Где ты был? — первым делом спросила я.

— Я спешил. Как только получил твое сообщение, сразу выслал в марину патрули…

— Его чуть не убили, Джим. Они едва не убили Дилана. И Фиц стрелял в Малькольма. Это было ужасно, это было… — Я вновь расплакалась, — похоже, я не в силах была дольше минуты удерживать слезы.

Джим обеими руками обнял меня, и на этот раз я не вырывалась. Я громко, уже не стесняясь, всхлипывала, а он крепко обнимал меня, и гладил по волосам, и что-то успокоительно бормотал, и от этого мне становилось только хуже.