Марек Краевский - Пригоршня скорпионов, или Смерть в Бреслау

Форстнер постарался успокоить нервы четвертой, уже не столь большой рюмкой. Он намазал на кусочек булки хрен, пропитавшийся жирным соком сосиски, съел и слегка поморщился. Ему стало ясно, что тиски с удвоенной силой зажимает Мок, а Краус тут ни при чем. Поэтому Форстнер решил на все то время, пока Анвальдт будет вести расследование, приостановить сотрудничество с гестапо. Свое молчание он сможет объяснить Краусу величайшей секретностью, с какой ведется расследование. И его падение в этом случае будет только лишь возможным. Но вот если он разозлит Мока отказом от сотрудничества, катастрофа станет неизбежной.

Разделив таким образом возможное и неизбежное, Форстнер вздохнул с некоторым облегчением. Он записал в блокнот неофициальное задание Мока: «Составить подробнейшее досье на слуг барона Оливера фон дер Мальтена». После этого он высоко поднял запотевшую рюмку и опрокинул в рот ее содержимое.

Анвальдт сидел в трамвае восемнадцатого маршрута и с огромным интересом смотрел на необычный вантовый мост, по которому как раз ехал трамвай. Справа мелькнули здания из красного кирпича и церковь, окруженная старыми каштанами, слева видны были солидные доходные дома. Трамвай остановился на какой-то оживленной площади. Анвальдт посчитал остановки. Получалось, что на следующей нужно выходить. Трамвай тронулся с места и быстро набрал скорость. Анвальдт мысленно молил о том, чтобы он поехал еще быстрей. А причиной этой мольбы была оса, начавшая безумный танец вокруг его головы. Поначалу Анвальдт старался сохранять спокойствие и лишь слегка наклонял голову то вправо, то влево. Но эти движения безумно заинтересовали осу, которую особенно привлекал нос Анвальдта. (Помню: липкая банка вишневого сока в магазине колониальных товаров в Берлине, свирепые осы, жалящие маленького Герберта, смех продавщицы, вонь луковой шелухи, которую прикладывали к укусам.) Анвальдт не выдержал и замахал руками. Он почувствовал, что попал в осу, и даже услышал, как она стукнулась о пол. Он уже собирался раздавить ее, но трамвай неожиданно резко затормозил, и Анвальдт рухнул на полную даму. Оса с жужжанием взлетела и уселась Анвальдту на руку, однако вместо укуса он ощутил сильный удар газетой и тут же услышал характерный хруст. Криминальассистент с благодарностью посмотрел на своего спасителя — низенького старичка с приятным лицом, который только что ботинком раздавил мерзкое насекомое. Анвальдт вежливо поблагодарил его (Откуда мне знаком этот старичок?) и вышел из трамвая. Следуя наставлениям Мока, он перешел на другую сторону улицы и углубился в проход между какими-то казенными зданиями. На одном из них он прочитал вывеску: «Университетская клиника». Тут он свернул налево. От стен шибало жаром, из подвальных окон воняло крысиной отравой. Он дошел до реки, оперся на балюстраду и снял пиджак. Похоже, он сбился и пошел не туда. Он стоял и ждал какого-нибудь прохожего, чтобы тот указал ему дорогу на Ганзаштрассе. К балюстраде подошла толстая служанка с большущим ведром, полным золы. Ничуть не смущенная присутствием свидетеля, она не спеша высыпала золу на травянистый откос. Откуда ни возьмись сорвался ветер — предвестник грозы. Он завертел вокруг ведра небольшой серый смерчик и швырнул золу прямиком на лицо, шею и плечи взбешенного Анвальдта. Тот изругал последними словами униженно извиняющуюся толстуху и отправился на поиски водозаборной колонки. Найти ее не удалось, и он ограничился тем, что золу с рубашки сдул, а лицо вытер носовым платком.

Из-за неприятностей с осой и золой, а также незнакомства с топографией Бреслау Анвальдт опоздал на встречу с Леей Фридлендер. Когда он наконец попал на Ганзаштрассе и нашел «Кино- и фотостудию „Фата-моргана“», было уже четверть пятого. Витрина была закрыта розовыми шторами, а бронзовая табличка на дверях оповещала: «Вход со двора». Анвальдт послушно пошел во двор. Стучаться пришлось долго. Только через несколько минут дверь отворилась, за ней стояла рыжеволосая служанка. С сильным иностранным акцентом она сообщила, что «фройлен Сюзанна» не принимает опоздавших клиентов. Анвальдт был слишком раздражен, чтобы вежливо уговаривать и объяснять. Он бесцеремонно отодвинул девушку и уселся в маленькой приемной.

— Скажите фройлен Фридлендер, что я — особенный клиент, — объявил он и спокойно закурил сигарету.

Служанка ушла, явно развеселившись. Анвальдт распахнул поочередно все двери, за исключением той, за которой скрылась девушка. Первая вела в ванную, выложенную светло-голубым кафелем. Внимание Анвальдта привлекли ванна невероятных размеров (таких больших ему не доводилось еще видеть), стоящая на высоком постаменте, и биде. Оглядев со всех сторон редкое гигиеническое устройство, он открыл следующую дверь и попал в обширное помещение, которое и было собственно студией «Фата-моргана». Центр его занимала огромная тахта с набросанными на нее золотыми и пурпурными подушками. Вокруг были расставлены театральные рефлекторы, несколько плетенных из лозы ширм с развешанным на них изысканным кружевным женским бельем. Так что никаких сомнений насчет того, какого рода фильмы здесь снимаются, возникнуть не могло. Анвальдт услышал какой-то звук. Он обернулся и увидел стоящую в дверях высокую брюнетку. На ней были только чулки и прозрачный черный пеньюар. Она стояла, положив руки на бедра, отчего пеньюар разошелся, что позволило Анвальдту узнать большинство прекрасных тайн ее тела.