Андрей Воронин - Над законом

Борисыч дернулся всем телом и испуганно глянул на Иллариона.

– Не должны, – без особой уверенности сказал он. – С той стороны они, им здесь шастать не в жилу.

– Ну, тогда и говорить не о чем, – бодро сказал Илларион. – Если с той стороны, то дороги на кордон они не знают, а выследить человека ночью в лесу – дело не простое.

– Ax ты, мать честная, совсем мозги мне отшибло! – воскликнул вдруг Борисыч. – Баба! Баба с ними заодно, а она меня как облупленного знает!

Илларион снова пристально посмотрел на егеря, но решил, что сейчас не время выяснять подробности. Ему вдруг подумалось, что он зря оставил дома револьвер.

– На кордоне-то она не была, – продолжал между тем бормотать Борисыч, размышляя вслух, – но черт его знает...

Он вдруг завозился на полу, пытаясь встать. Илларион помог ему, и Борисыч поднялся на подгибающихся ногах, шатаясь, добрел до стола, с натугой поднял откупоренную бутыль и жадно припал к горлышку.

– Э, э, э!.. – предостерегающе воскликнул Забродов, с трудом отнимая у егеря бутыль. – Нашел время!

– Уходить надо, москвич, – с трудом переводя дыхание, сказал тот. – Оденусь вот только...

Илларион и сам уже понял, что надо уходить. Он помог егерю одеться и начал оглядываться по сторонам, отыскивая взглядом мещеряковскую двустволку, но тут по окну снаружи мазнул свет фар и донесся рокот двигателя. Почуявший чужих Мамай залаял гулко и басовито, и слышно было, как гремит, натягиваясь, толстая стальная цепь. За окном мелькнули фары еще одной машины, сворачивающей во двор.

Илларион метнулся к лампе и погасил свет. Кордон погрузился в темноту, разжиженную проникавшим снаружи светом автомобильных фар. Едва слышно за бешеным лаем Мамая стукнули дверцы, и вдруг резко хлопнул выстрел. Мамай длинно завизжал и умолк. В наступившей тишине стали слышны приближающиеся шаги нескольких человек.

– Кранты нам с тобой, москвич, – упавшим голосом тихо сказал Борисыч. – Это по наши души.

Илларион молча дернул его за рукав в сторону окна, выходившего на зады. Борисыч же впал в состояние, подобное столбняку, словно заяц, пойманный на дороге светом фар.

– Очнись, козел старый, – прошипел Илларион, вдыхая острую смесь запахов пота, самогона и мочи, облаком окутывавшую Борисыча. Иди за мной!

Борисыч послушно двинулся следом за ним к окну, но вдруг снова остановился.

– Куда идем-то? – безнадежно прошептал он. – Рама сплошная, не открывается...

– ., твою мать, – тихо, но с большим чувством сказал Илларион. Нашарил ногой скамью, поднял ее и с размаху обрушил на злополучную раму.

Рама вылетела с треском и звоном, и тут же со двора в пять стволов ударили автоматы. Воздух в комнате наполнился летящими щепками и осколками стекла, звякнув, разбилась лампа, и керосин мгновенно занялся, растекаясь по столу огненной лужей. В мигающем дымно-желтом свете Илларион увидел, что Борисыч медленно садится на пол, бесшумно хватая воздух широко открытым ртом, а из черного отверстия у него во лбу толчками вытекает кровь, заливая неестественно запрокинутое бледное лицо. Пуля шевельнула волосы Иллариона, и он, ни о чем больше не заботясь, поскольку заботиться теперь было не о чем, боком нырнул в разбитое окно, упал на мягкую землю и, перекатившись, легко вскочил на ноги.

Внутренность дома была озарена скачущим оранжевым светом. Огонь с аппетитом пожирал сухое дерево, и оно уже начинало гудеть и потрескивать.

Стрелять прекратили, слышен был лишь топот ног, возбужденные голоса, выкрикивающие что-то на незнакомом языке, да сухой треск пламени. Илларион тенью метнулся прочь из освещенного пространства и затаился в темноте, нашаривая на поясе нож.

Илларион слышал, как бухнула входная дверь, в горящем доме раздались и голоса. Это было к лучшему. Увидев труп егеря, они могли успокоиться и прекратить поиски. Впрочем, Илларион тут же прогнал вспыхнувшую было надежду. Его 'лендровер' стоял прямо посреди двора, представляя собой отличную визитную карточку. Забродов вспомнил о лежащих в бардачке документах и заскрежетал зубами.

Один из ночных гостей подошел к разбитому окну, высунулся из него чуть ли не по пояс и принялся вертеть головой, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в кромешной темноте.

– Ну, хоть одного, – тихо сказал сам себе Забродов и метнул нож.

Нож вошел в горло с глухим стуком, как в дерево. Человек в незнакомой форме издал неопределенный хрюкающий звук, выронил автомат и перевесился через подоконник, как выложенный на просушку матрас. У Иллариона мелькнула соблазнительная идея добежать до автомата, но тут из окна поверх лежавшего на подоконнике тела прогремела длинная очередь, и ему пришлось ничком броситься на землю. На спину ему посыпались срезанные пулями ветки. Немедленно откуда-то из-за угла дома отозвался второй автомат. Кто-то из нападавших обошел вокруг дома, а через несколько секунд к нему присоединился еще один. Некоторое время они работали, как косилки, совершенно не жалея патронов, и Забродова совсем засыпало сбитыми листьями и ветками. Он уже решил было, что тем дело и кончится, но в стороне от дома вдруг вспыхнул фонарь, а за ним второй и третий. Илларион, пятясь, ужом пополз в темноту, стараясь не издавать ни единого звука. Прежде чем повернуться спиной к полыхающему дому, он увидел, как задымилась и вдруг разом вспыхнула жесткая плащ-накидка на спине убитого им латышского пограничника. Он сжал кулаки, прошептал какое-то короткое слово и растворился в темноте.