Дэн Браун - Утраченный символ

«Ничего себе! Где вся одежда?»

Туман в голове постепенно рассеивался, вспыхивали отдельные страшные воспоминания: мертвый агент ЦРУ… татуированное чудовище… удар затылком об пол. Картинки замелькали быстрее. Лэнгдон вспомнил самую жуткую — связанная Кэтрин Соломон с кляпом во рту.

«Боже мой!»

Лэнгдон резко сел, и тут же врезался лбом в нависающую над макушкой низкую полку. От удара череп будто разорвало, и профессор чуть не потерял сознание. Превозмогая головокружение, он выставил руки вверх, ощупывая невидимое препятствие, и растерялся окончательно. Выходило, что он практически упирается лбом в потолок.

«Что еще за…»

Лэнгдон расставил руки, собираясь перевернуться, — и опять наткнулся на стены.

Тут до него наконец дошло: никакая это не комната.

«Я в ящике!»

Осознав, что заперт в темном, похожем на гроб сундуке, Лэнгдон принялся отчаянно стучать кулаком в крышку и звать на помощь. С каждой секундой страх давил все сильнее и сильнее, пока не сделался невыносимым.

«Меня похоронили заживо».

Крышка непонятного гроба не поддавалась ни в какую, даже когда Лэнгдон в дикой панике изо всех сил уперся в нее руками и ногами. Ящик, судя по всему, был сделан из толстого стеклопластика. Воздухонепроницаемый. Звуконепроницаемый. Светонепроницаемый. Исключающий возможность побега.

«Я задохнусь, и никто меня не спасет».

Нахлынули воспоминания о том, как в детстве он провалился в глубокий колодец и до утра в отчаянии сражался с темной водой. Та страшная ночь нанесла непоправимый урон психике Лэнгдона, на всю жизнь оставив парализующий страх перед замкнутым пространством.

В этот вечер похороненный заживо Роберт Лэнгдон вновь проживал свой самый страшный кошмар.

Кэтрин Соломон дрожала от страха на полу в столовой Малаха. Запястья и лодыжки резала острая проволока, и от малейшего движения путы только сильнее затягивались.

Она видела, как татуированный вырубил Лэнгдона и протащил его бесчувственное тело через всю комнату, прихватив заодно портфель с каменной пирамидой. Куда именно он уволок профессора, Кэтрин не знала. Агент ЦРУ, привезший их сюда, — труп в прихожей. Уже довольно долго до нее не доносилось ни звука, что наводило на подозрение: вдруг ни хозяина, ни Лэнгдона в доме уже давно нет. Кэтрин пыталась звать на помощь, но каждый раз тряпка сползала все дальше в горло.

Услышав приближающиеся шаги, она повернула голову, надеясь, вопреки всему, что кто-то спешит ей на помощь. Но в коридоре материализовался огромный силуэт похитителя, и Кэтрин в ужасе съежилась: десять лет назад он точно так же возник на пороге ее отчего дома.

«Он убил мою семью».

Теперь он стремительно приближался к ней. Лэнгдона видно не было. Нагнувшись, похититель обхватил Кэтрин за талию и грубо взвалил на плечо. В запястья врезалась проволока, тряпка во рту заглушала безмолвные крики о помощи. Татуированный пронес Кэтрин по коридору в гостиную — где не так давно они мирно пили чай с «доктором Аваддоном».

«Куда он меня тащит?!»

Прошагав через всю комнату, хозяин дома остановился перед картиной с изображением трех граций, которая так восхитила Кэтрин.

— Вам, кажется, понравилась картина? — шепнул ей похититель почти в самое ухо. — Я рад. Возможно, это последнее напоминание о прекрасном…

С этими словами он вытянул руку вперед и уперся ладонью в правую часть огромной рамы. К изумлению Кэтрин, рама ушла в стену, провернувшись на центральной оси, как дверь.

«Тайный ход…»

Кэтрин извивалась, пытаясь высвободиться, но татуированный прижал ее покрепче и пронес в открывшийся лаз. «Три грации» вновь повернулись на своей оси, закрывая проход, и Кэтрин успела заметить на задней стороне полотна плотную изоляцию. Получается, отсюда наружу не проникнет ни звука…

Помещение за картиной оказалось тесным и узким — скорее коридор, чем комната. С Кэтрин на плече похититель прошел его и, отворив тяжелую дверь на той стороне, вынес пленницу на крохотную лестничную площадку. Кэтрин увидела что-то вроде крутой лесенки, уходящей вниз, в глубокий подвал. Из груди рвался вопль, но тряпка мешала даже вздохнуть.

Начался спуск по узкому отвесному колодцу. Цементные стены купались в голубоватом свете, идущем откуда-то снизу. Оттуда же поднимался теплый, терпкий воздух, отдающий странной смесью ароматов: резкие химические запахи, умиротворяющее ладанное благовоние, мускусный привкус человеческого пота и перекрывающий их все отчетливо различимый глубинный животный ужас.