Александр Юдин - Золотой Лингам

– Вот, теперь все понятно… – вздохнул Хватко. – Выходит, наш Нектарий – уважаемый человек, солидный религиозный деятель… а ты его возьми и обидь!

– Чем? – не понял Горислав.

– Да начал вдруг втюхивать про «опиум для народов» и прочее… Тоже, Луначарский сыскался! Я, дескать, атеист, антихрист! Прям, расходился, как «Культпросветсоюз»! Чего ты ему своим атеизмом в морду тыкал? Религиозные чувства, к твоему сведению, следует уважать…

– Ну-у… – замялся Костромиров, – это я – да… согласен… зря! Но ты, Вадим, знаешь, что этот вопрос для меня принципиальный, от того и заносит порою…

– Ладно, давай правда спать… Слушай, профессор, а чего ты меня все ж таки про пистолет спросил, а?

– Мне кажется, – нехотя ответил Горислав, – что Антон Егорович чересчур интересуется нашим багажом…

– Эге! В вещичках, что ли, рылся? А мне этот старый пират, между прочим, сразу – с первого взгляда, показался подозрительным! Как он труп того бедолаги-спелеолога – как его звать, забыл? – на тебя хотел «повесить», помнишь? Небось сам его и разделал, как бог черепаху… А ты наладился с ним на охоту! Ядрен-матрен! Вот шмальнет он тебе в спину из своей берданки!

– Ничего… Я тоже иду не с пустыми руками.

– Не с пустыми он руками… – с сомнением проворчал следователь. – Вечно тебя тянет искать приключений на собственную… Говоришь тебе, говоришь – нет, все без толку! Сам-то ты понимаешь, что всякий раз суешься в воду, не зная броду… И-эх! Тоже ведь – профессор. Умный вроде мужик – и такая беспечность!.. Ты хотя бы там, в лесу, не выпускай старика из виду. И вообще спиной к нему лучше не поворачивайся.

– Не волнуйся, буду начеку, – заверил друга Костромиров.

– Ага… а я тут, за время вашего отсутствия, тоже кое-какие оперативно-следственные мероприятия организую…

– Организуй, организуй… – пробормотал Горислав Игоревич и провалился в сон, точно грузило в прорубь.

Кажется, и одной секунды не прошло, а Егорыч уже тормошил Костромирова за плечо.

– Вставай, турист! Амбу проспишь.

Спустившись с чердака, Горислав с удивлением обнаружил, что стоит еще глубокая ночь: над лесом висела полная луна, на небе вовсю сияли звезды.

Антон Егорович был уже в полной боевой готовности – с берестяной котомкой на спине и двустволкой за плечами. Выждав, пока Костромиров справит нужду, умоется из прибитого к столбу рукомойника и снарядится, старик молча повернулся и зашагал в сторону леса.

– Решили не дожидаться утра? – догнав охотника, спросил Горислав. – Почему?

– Кто рано встает, тому бог подает, – не поворачивая головы, пробурчал дед.

– Так не видно же ни черта! Хоть глаз выколи…

– Луна, вона, светит, чего тебе не видать? Все видать… Ноги свои видишь? Землю? Меня видишь? Чего тебе еще нужно? А пока до места дойдем, как раз уже разъяснится…

– Дойдем ли? – усомнился Костромиров. – Не заплутаем в этакой темноте? Опять же, у кошачьих-то ночное зрение, как известно, поострее нашего будет…

– Слышь, как тебя? – останавливаясь и резко поворотившись к Гориславу, прошипел Егорыч.

– Горислав Игоревич. Можно просто – Горислав.

– Слышь-ка, Горислав! Может, ты там у себя в Москве как есть большой ученый, а здесь, поганский царь, я и хозяин и профессор… Доходчиво говорю?

– Вполне внятно, но не совсем понятно.

– Ты на охоту со мной хочешь идти или как?!

– Хочу…

– Ну тогда, значит, иди и не бухти, понял? – отрезал дед и решительно шагнул в лес.

– А Белку чего не взяли? – никак не унимался Костромиров.

– Тьфу ты, поганский царь! Нешто ты и на льва с псами охотился? Мы амбу чего, подстрелить хотим или так – вспугнуть просто?.. Иди и помалкивай!

Не найдясь чего возразить, Горислав замолчал, пристраиваясь Егорычу в спину.

Они уже скрылись в лесу, когда с чердака охотничьего дома соскользнула чья-то неразличимая в темноте фигура, юркнула в дверь, через некоторое время появилась снова и последовала за ними по пятам.

В лесу было тихо, как в склепе, а поскольку луну и звезды скрывали кроны деревьев, то почти также темно. Но старый охотник, не останавливаясь и не оборачиваясь, шел вперед, уверенно обходя то и дело преграждавшие им путь упавшие стволы. По прошествии нескольких минут Костромиров тоже наконец стал различать у себя под ногами едва заметную извилистую тропку, серпантином петлявшую между завалами и оврагами.

Так они шли час или два, а может, и все три – чувства времени и расстояния совершенно покинули Горислава; ночная тишина нарушалась лишь однообразным писком великого множества очень мелких, но страшно кусачих кровососущих тварей, да редким уханьем филина; пару раз буквально в нескольких метрах от них раздавались шум и треск сучьев, быстро удалявшиеся прочь и тонувшие где-то в лесной тьме, словно в вате, – видимо, они поднимали с лежки каких-то крупных зверей: изюбра, кабана, а может, и медведя.