Торкиль Дамхауг - Смерть от воды

Роар опустошил бутылку и достал еще одну из холодильника.

— Мы вынуждены начинать с того, что лежит на поверхности. Сожителя допрашивали трижды.

— У вас что-то на него есть?

— Кажется, у него приемлемое алиби.

— Не более чем приемлемое?

— В деле об убийстве не бывает алиби, которое нельзя разрушить, — объявил Роар. — Мы должны следовать этому правилу. Даже те, кто был на аудиенции у короля в интересующее нас время, не могут быть уверены в надежном алиби.

— Если, конечно, убили не короля, — прокомментировала Дженнифер.

Роар хмыкнул:

— Большинство убийств такого рода касаются конфликтов между возлюбленными, сожителями, супругами, близкими членами семьи.

— Статистика не очень-то помогает в отдельных делах, — заметила Дженнифер.

— Конечно нет. Но в списке подозреваемых супруг или сожитель находится в первых строчках. Потом уже следствие показывает, можно ли его сместить пониже или вычеркнуть из списка.

— Ход мыслей Викена меня не удивляет, — кисло заметила она.

— Это не значит, что мы не смотрим в другую сторону, — заверил ее Роар. — Всех ее близких допрашивают как потенциальных убийц, это само собой разумеется. Отчим, мать, отец, живущий в Канаде. Потом займемся коллегами и пациентами… — Он вдруг замолчал.

— Ты не уверен, сколько всего можно мне рассказать, — отметила Дженнифер.

Он произнес:

— Ты же участвуешь в следствии вроде как.

— Вроде как? Где бы вы были, если бы не наша судмедэкспертиза?

Он согласился с ее правотой.

— Оказывается, Майлин Бьерке договорилась встретиться с Бергером из «Табу» в своем офисе за несколько часов до того, как отправиться в студию в тот четверг, — выдал он. — Он, правда, туда поехал, но ее не застал. Из телефона ясно, что она посылала ему сообщение около половины шестого. Потом звонила, не получив ответа сразу после семи, потом послала еще одно сообщение.

— Разве не в это время она исчезла?

Роар задумался:

— В последний раз ее видели за день до этого, перед ее отъездом из дома. Еще она заскочила на почту на площади Карла Бернера.

— И в этом вы уверены?

— Почтальон не сомневался, когда я показал ему фотографию. Он запомнил все в деталях. Она включила ноутбук, что-то распечатала из Интернета, положила незначительную сумму на счет и ушла. Но тут же вернулась, купила плотный конверт и отправила посылку. И тут она казалась испуганной, утверждает почтальон. В этом он уверен на сто процентов, но куда она отправляла посылку, он совсем не запомнил.

— Она испугалась из-за посылки?

— Об этом мы ничего не знаем. Свидетели часто преувеличивают, особенно когда дело касается убийства.

— Я упоминала при вас об одном деле. Девушка, убитая в Бергене пять лет назад.

— Мы говорили вчера об этом на утреннем совещании, — кивнул Роар.

— И?

— И что?

Дженнифер нахмурилась:

— И что вы думаете на этот счет?

Роар опешил от ее резкого тона. Вероятно, до него вдруг дошло, что она вела разговор именно к этому.

— Ясно, мы будем разбираться с этим делом. Но мы не можем успеть все одновременно.

Дженнифер разозлилась:

— Девушку в Бергене нашли раздетой в лесу далеко от людей. Она была крепко привязана, но ничто не указывало на сексуальное насилие. Дело было в ноябре, и она замерзла заживо. У нее были множественные ранения глаз, нанесенные острым предметом. А теперь посмотри на нынешнее дело и объясни мне, почему вы не хотите расследовать это сходство в первую очередь?

Роар поднял обе руки.

— Не бей меня, — попросил он жалобно.

Дженнифер почувствовала, как раздражение стихает.

— А стоило бы, — сказала она строго. — Дать тебе хорошую взбучку. Отвести душу.

— Ладно, — согласился Роар и встал, — но, чур, в спальне. Не хочу, чтобы соседи видели.

Понедельник, 29 декабря

Пустые улицы. Ночь. Он еще не ел. С самого утра. Холодает. Надо было надеть куртку. Не нашел ее в спешке. Он бежит по Вергеландсвайен. Бежит, чтобы согреться. Где-то в центре бьют часы. Три удара, считает он. Пустые улицы. Он опять начал бегать. Каждую ночь последние пару недель. Он заворачивает за угол, бежит по Пилестреде к Ибсеновскому туннелю. Туннели заставляют бежать, он должен успеть, пока сзади не подъехала машина. Надо еще попробовать туннель под крепостью, он длиннее. И еще туннель Экеберг. Раньше он был спринтером. Многие смотрели. Он взбегал вверх одним махом, у других не получалось. Мог всех обогнать, а потом ждать. А перед последним поворотом прибавлял скорость, оставлял их далеко позади. Они не понимали, откуда он взялся. «С другой планеты!» — кричал он им. Не с Марса или Венеры, а с планеты в другой галактике. Он всегда бегал. Был спокойнее, когда бежал, чем когда сидел или стоял. Все еще не поздно опять начать соревноваться. Тот, кто возвращается. Он уже один раз возвращался. Они больше в него не верили. Ему было дано столько шансов, утверждали они. В первую очередь то, что они называли заботой. Спортивное сообщество очень великодушно к тем, кто из него выпадает. Не выталкивает подростков на мороз, когда им нужно тепло. И его принимали обратно еще пару раз. Кокс и СПИД. Даже на это они были готовы закрыть глаза. Он завязал, говорил он, но это было неправдой. Он подписал новый договор. Получил еще шанс, если будет лечиться. Неудивительно, что они хотели на него поставить. Ни у кого не было такого толчка, даже у Рудала, когда он был на самом верху. «Я его побил! — скалился он на бегу. — Я победил Рудала в Атланте!» — кричал он. Было бы это двенадцатью или шестнадцатью годами позже. Рудал был слишком вялый. Слишком много дохлых волокон. У него же этот толчок был с рождения. В крови, в волокнах, в ядрах клеток.