Торкиль Дамхауг - Смерть от воды

Лисс пошла с кофе в ванную. Встала перед зеркалом. Ей не надо было краситься. Кожа была мягкой и гладкой, без пупырышек. Но все равно было приятно сделать маску. Если бы все голое тело можно было покрыть тонкой пленкой… Если бы в нее можно было заворачиваться, выходя на улицу, сдирать, приходя домой, а кожа оставалась бы нетронутой. Если бы можно было то же самое сделать с глазами. Наложить что-нибудь не только на брови и ресницы, но на сам глаз. Прикрыть все, что может ее выдать. Купить линзы, хотя зрение у нее хорошее. Какого-нибудь другого цвета — черные или карие.

Мобильник издал два тоненьких писка. Сообщение от Майлин: «Ты не перезвонила. А тут случилось кое-что, связанное с твоим вопросом в то утро».

Сестра звонила накануне вечером, посреди фотосессии, и Лисс сказала, что перезвонит, но не стала. Пожалела, что призналась сестре в том всплывшем воспоминании. Вообще-то, с памятью у нее все было в порядке, она прекрасно помнила все дни и недели. Исчезло только то, что было очень давно. У других, как у Рикке, кажется, детальная память обо всей жизни и даже о том дне, когда им надели первые ботинки. Воспоминания были, очевидно, как фильм, который можно отмотать назад и пересматривать, когда хочешь. У Лисс же было не так. Она довольно много помнила из того, что было связано с дачей, но не раньше своих двенадцати лет. Каждое лето и каждую зиму они проводили несколько недель за городом. Выходные и каникулы. Ехали на машине до Бюстермусан и катили нагруженные санки в гору до Вангена, а потом нужно было их буксировать по тропинке к озеру Моррванн. Или на лыжах из Лосбю. Когда они повзрослели, они с Майлин ходили одни, без взрослых. Иногда по вечерам. В свете луны над Гайтшёэном и Рёириванн. Вверх через темный лес с рюкзаками. Замирая от веселья и благоговения в обступившей тишине.

Ей не надо было помнить больше. Майлин, наверно, думала, она заговорила об этом едва уловимом воспоминании из спальни, потому что оно ее мучило. В таком случае она ошибалась, и Лисс решила сказать сестре об этом в следующий раз, когда позвонит ей… Она не видела сестру уже полгода. Поздней весной Майлин приезжала к ней в Амстердам. Была на какой-то конференции. Что-то о насилии над детьми. Она занималась этой темой и должна была делать доклад. А потом осталась на несколько дней. Лисс показывала ей город. Отвела ее в школу и в фотостудии, где работала. Большую часть она от старшей сестры скрыла. Ничего о вечеринках и кокаине. И еще она следила, чтобы Зако держался подальше. Он не должен был встретиться с Майлин. Два мира, которые надо держать подальше друг от друга. Вместе они быть не могли. И все-таки откуда этот вопрос Майлин, когда Лисс отвозила ее в аэропорт: «Как ты здесь справишься, Лисс?»

Он так сильно ее задел, что она даже не сумела разозлиться. Со мной все будет в порядке, могла бы она ответить. Это был ее триумф над всем, от чего она сбежала. Над той жизнью, которой она никогда не будет жить.

Майлин не унималась: «А ты не помнишь, что я тебе сказала в последний раз, когда забирала тебя из полиции?»

За последние годы перед отъездом Лисс несколько раз увозили в участок. Майлин была согласна, что война в Ираке отвратительна, и она неуклюже вышагивала на некоторых разрешенных демонстрациях, где все было тихо и чинно. Лисс было этого недостаточно. Она входила в группу активного сопротивления. Они отправились шествием к американскому посольству и не обрадовались, когда полицейские стали их разгонять. Они пришли в ярость и ответили камнями и бутылками. Несколько человек из группы хотели пойти еще дальше, чтобы нападающие почувствовали всю их ярость. «Думаешь, это поможет больше, чем мирные протесты?» — спрашивала Майлин. Сама она работала изнутри, как она утверждала, и тогда Лисс в кои-то веки на нее разозлилась: «Была бы ты изнутри, ты была бы частью системы, в лучшем случае полезным идиотом!» Майлин была непоколебима: «Когда ты дерешься с полицией, на самом деле ты пытаешься найти власть сильнее тебя, которая тебя отметелит и тем самым только подтвердит, как в этом мире все ужасно». Лисс раз за разом требовала, чтобы сестра не вмешивалась. Но Майлин никак не хотела оставить ее в покое.

В машине по дороге в Схипол она сказала: «Я боюсь, ты продолжаешь заниматься все тем же, когда ты сидела посреди улицы и ждала, что набежит полиция. Ты всегда находишь себе кого-нибудь брутального и жестокого, чтобы драться и чтобы тебя лупили». — «Ты его не видела», — возражала Лисс.