Джозеф Файндер - Жесткая игра

— Джон, да скажи ты ему! — крикнул Гроган. — Оно того не стоит. Ну пожалуйста!

— Оно того не стоит, Джон, — повторил Рассел. — Знаете, что произойдет, когда я нажму на спусковой крючок?

— Не надо, — прошептал Данцигер. — Я расскажу. Все что хотите…

— Это ведь не игрушка, — продолжал Рассел. — Девятимиллиметровая пуля сначала пробивает в черепе круглую дырочку, понимаете? И вдавливает осколки кости прямо в мозг. Почти тотчас же в вашем мозгу образуется дыра — словно большая пещера. А потом ваш мозг в полном смысле слова взрывается, Джон.

— Рассел, — подходя ближе, сказал Гроган, — незачем это делать. Никто не собирается пользоваться кодами принуждения, я вам клянусь. Была выдвинута такая идея, мы об этом поговорили, но этого не произойдет!

— Код принуждения — это всего лишь несколько цифр, — говорил одновременно с ним Данцигер. — Вводите девятку перед…

— Из раны разлетаются комочки серого вещества, — продолжал Рассел. — Это неприятно. Во всяком случае, для меня. Ваш мозг может забрызгать мне одежду.

Данцигер дрожал, по его лицу текли слезы.

— Перестаньте! — просил он. — Я же вам рассказываю! Пожалуйста!

— Рассел! — воскликнула Шерил. — Зачем вам обвинение в убийстве? Никто не собирается останавливать перевод денег. Вы получите, что хотите.

— Он же вам говорит, — кричал Гроган, — слушайте! Чего вам еще нужно? — Он тоже рыдал.

— Алан, стойте, где стоите, — сказал Рассел. — Не подходите ближе. — Он снова прижал «глок» к уху Данцигера. — А что будет, если ввести код принуждения?

Данцигер закрыл глаза.

— Включается сигнал тревоги, — дрожащим голосом сказал он.

— Так, хорошо, — сказал Рассел. — А теперь, Джон, скажите, нет ли еще какого-нибудь кода принуждения? Кроме девятки, я имею в виду.

Губы Данцигера произнесли «нет», но беззвучно.

— Не слышу, — сказал Рассел.

— Нет, — выдохнул Данцигер.

— Как же так? Больше вы не знаете никаких штучек? Нет больше ничего, что может изгадить нам все дело?

Лицо Данцигера исказилось и налилось кровью.

— Я… я не могу ни о чем думать.

— Ведь это только вы знаете, правда?

— Да, — сказал Данцигер. — Больше никто…

— Больше никто что?

— Больше никто не знает… этих систем…

— Хорошо, Джон, — сказал Рассел. — Вы очень нам помогли.

Данцигер шумно вдохнул, закрыл глаза.

— Спасибо, — еле слышно прошептал он.

Разнесся коллективный вздох облегчения. Рассел садист, но не убийца. Пыткой он добился от Данцигера нужной информации, и теперь нет нужды его убивать.

— Нет, — произнес Рассел. — Это вам спасибо. Прощайте, Джон.

Он нажал курок, раздался оглушительный выстрел.

Данцигер повалился на бок.

С минуту эхо выстрела отдавалось в ушах. Потом тишину нарушил чей-то всхлип. Кто-то заплакал, кто-то закричал.

Рассел левой рукой провел по лицу, стирая красные брызги.

Пленники были в ужасе. Кто-то ничком упал на пол, кто-то пытался закрыть глаза связанными руками, прикрыть голову. Эли уткнулась лицом в колени.

Мне хотелось кричать, но я не мог — горло перехватило.

— Будьте вы прокляты! — взревел Хэнк Бодин.

Во всем этом хаосе я смотрел на Грогана. Нетвердой походкой он приближался к телу Данцигера, плача, с трясущейся головой. Опустившись на колени у тела друга, он наклонился и поцеловал мертвого в губы. И внезапно все поняли.

Он несколько секунд постоял на коленях, словно молясь. Потом медленно поднялся на ноги. Страшный крик, полный муки, вылетел из его горла, и с искаженным яростью лицом он кинулся на Рассела, тыча связанными руками в его шею, словно стремясь задушить.

— Туда же, — сказал Рассел и выстрелил еще раз.

Вошел Уэйн со шваброй и ведром воды. Двух напуганных горничных развязали и велели смыть кровь.

Теперь заложников охватило оцепенение. Никто не разговаривал. Никто не шептался. Эли тихо плакала, Шерил мрачно смотрела перед собой.

— Что делать с трупами? — неожиданно спросил Уэйн.

— Несите в лес, — ответил Рассел.

Он нагнулся, подхватил Данцигера под коленки и потащил по полу, оставляя липкую красную полосу.

У порога он остановился.

— Усвоили урок? — спросил он.

Никто не ответил.

Теперь в комнате остался только один Бак — тот, что с бородкой и черными волосами. Он, сгорбившись, сидел в кресле, его правая рука лежала на кобуре с «Магнумом-44».

Шерил заговорила первая.

— Кто-то ему сказал, — прошептала она.

Молчание.

— Вы, Кевин? — тихо спросила она.

— Как вы смеете! — брызжа слюной, вскинулся Бросс.