Михаил Ахманов - Крысолов

Я подошел к машине. Салон ее оказался просторен, так что, несмотря на габариты Бартона, мы с удобством разместились на заднем сиденье. За рулем был мормоныш. В мою сторону он покосился крайне неодобрительно — так, словно штопор в печень воткнул Мне хотелось утешить его остротой в национальном духе — мол, любовь зла, полюбишь и козла, — но идти на обострение ситуации явно не стоило. — А вот и наш специалист по вешалкам и рогам, — благодушно произнес Бартон, потянувшись к стоявшему рядом кейсу. Он положил чемоданчик на колени, щелкнул замками и спросил:

— Значит, есть хорошие новости, Гудмен? В полном соответствии с твоей фамилией?

— Новости зависят от моего сальдо в банке “Хоттингер и Ги”, — заметил я, вытащив из сумки конверт, но не выпуская его из рук.

— Он пополнился на десять тысяч. Но больше ни цента не получишь! Никаких там штрафных выплат! После сыгранной с нами шуточки… — Он бросил взгляд на мормоныша, осекся и лишь басовито хохотнул. Затем добавил, покосившись на конверт:

— Этот материал мы сначала проверим, и только потом будет сделана выплата. Пятьдесят, как договаривались.

— Как договаривались — сто.

— Сто, так сто, — с подозрительной легкостью согласился Бартон, подмигнув одним глазом мне, а другим — мормонышу. — Я — парень сговорчивый, как большинство чернокожих ребят. Мы, Гудмен, привыкли, что с белыми не стоит спорить. Особенно о деньгах.

— Потому тебя и прислали? Такого сговорчивого чернокожего?

Зулус усмехнулся, не переставая жевать.

— Не только. Сейчас мы уже подружились, и я могу сознаться, что человеку моей расы проще вступить с тобой в контакт и завоевать доверие. Вы, русские, уникальный народ: вы питаете необоримую склонность к черным и к другим цветным или цветным отчасти, — тут он опять ухмыльнулся во всю свою шоколадную физиономию. — К арабам, латиносам и желтокожим, ко всем косоглазым и губастым, не исключая папуасов… Многие из них давным-давно живут получше вас, но вы в своем нелепом высокомерии считаете их обиженными и угнетенными, несчастными и бедными, как церковные крысы. Вы готовы сочувствовать им и снять, как говорится, последнюю рубашку вместе с кожей, чтобы… — Устаревшая информация, — перебил я. — Это все в прошлом, Дик. У нас уже ни рубах, ни кожи не осталось, и теперь мы черных не любим. А также арабов, китайцев и лиц кавказской национальности. Вот если б ты в самом деле был папуасом или краснокожим из племени могикан… Зулус с мормонышем переглянулись.

— Стоит учесть, — пробормотал Джек-Джон-Джим. Это были первые сказанные им слова, и я отметил, что голос мормоныша звучит хрипловато. Он расположился на месте водителя, вполоборота ко мне, и вроде бы не собирался включать мотор. — Мы куда-нибудь едем?

— А зачем? — Огромные руки зулуса потянулись к конверту. Дискетка выпала на сиденье, он бережно подобрал ее, сунул в кейс и принялся перелистывать бумаги, приговаривая:

— Зачем нам куда-то ехать? Место здесь тихое, спокойное… посидим, поговорим… А заодно почитаем… — Все будешь читать или как? — Пачка листов выглядела солидно, ибо я постарался на славу. Кое-где документ был украшен графиками и даже формулами, а в иных местах попадались таблицы. По личному опыту мне было известно, что наукообразие внушает доверие, но с этим делом — с наукой то есть — нельзя переборщить. Графиков, формул и таблиц должно быть столько, чтобы клиент поверил и пустил слюну, и в то же время, чтоб у него создалось впечатление, будто текст ему вполне понятен и доступен. Тонкая механика, но после Промата я владел ею в совершенстве.

— Все читать не буду, — бормотал меж тем зулус, — тут вон сколько понаписано… Прогляжу… — Листы шелестели в его толстых пальцах. — Внушительный документ! Но все, мне кажется, по делу… да, по делу… формулы, описание промышленной установки… таблицы, чертежи… Где взял? — Осталось в наследство от соседа. Прятал у меня на даче. Дискету, разумеется, не распечатку.

— И ты нашел? А другие найти не смогли?

— Места надо знать, — солидно произнес я. — Поместье — не городская квартира, все сосны там не выкорчуешь.

Бартон, одобрительно кивнув, сунул бумаги в кейс.

— Это была здравая идея — выйти на связь с тобой. Все же ты его друг-приятель… Кому знать, как не тебе? В лаборатории он ничего не оставил, дома — тоже, а также и в офисе, где пациентов принимал… Мы всюду проверяли. — Он выплюнул жвачку в ладонь, поглядел на нее в задумчивости и выбросил в окно. — А шеф твоего дружка исчез. Кост-лев-ски, кажется? Думаю, его ваши люди замели. Как полагаешь?