Михаил Ахманов - Крысолов

— В каком же направлении?

— В каком… Хотел бы я знать, в каком! По сведениям Интерпола, Крит, Кипр, возможно, Мальорка… — Тон его вдруг изменился, стал жестким, лицо посуровело. — Так что же вы можете нам рассказать, Дмитрий Григорьевич? Меня интересует абсолютно все, любая мелочь, всякая деталь. В том числе и обстоятельства, при которых была продана соседняя с вами квартира. Например, что связывает Арнатова и Малышеву? Возможно, постель или финансовый интерес? Не получала ли она писем на его имя? Бывали ли телефонные звонки? Не появлялся ли… Он говорил, а у меня перед мысленным взором маячила забавная картинка:

Сидит Сергей на потертом крылечке моей фазенды, курит сигарету “Бонд” и пересчитывает миллион двести тысяч долларов в крупных и мелких купюрах. Фантастика пополам с мистикой! Мог ли он вправду чего-то там подделать? Теоретически сей расклад не исключался: деньгами он отнюдь не брезговал. Но вот практически… Чтоб получить крупную сумму по поддельному авизо, надо иметь сопутствующие фальшивые бумаги либо крутых сообщников — дело-то тонкое, рисковое и непростое. Значит, либо чеченские родичи помогли, либо Сергей атаковал банкиров на ментальном уровне, загипнотизировав весь персонал от уборщиц до управляющего, либо остроносый Иван Иваныч нагло врет. Я остановился на последней версии — для родичей с гор Сергей был персоной нон грата, а в его гипнотические таланты мне не верилось.

Пожалуй, стоит его навестить, мелькнула мысль. Съездить на дачу и разобраться в этой истории. Прямо завтра! Поскольку иного времени не будет: дней через пять я собирался отправиться на отдых, и не куда-нибудь, а в солнечную Андалусию. Пальмы, море, фламенко под перезвон гитарных струн… Малага, Кордоба, Уэльва, Кадис… От Севильи до Гранады раздаются серенады, раздается звон мечей… В общем, хотелось мне в тишине и покое дочитать словарь, забраться в самолет и вкусить все прелести отдыха в славном испанском королевстве. Но остроносый взирал на меня с требовательным вниманием, будто сделав стойку: глаза прищурены, ноздри раздуты, и кадык на жилистой шее дергается вверх и вниз. Что-то надо было сказать, и я поведал ему о вишневом “Мерседесе” с позолоченным бампером, попутно сообщив, что аморальных связей между моими соседями, прошлыми и настоящими, не замечал.

— Хорошо! “Мерседес” — это уже зацепка… неплохая зацепка… — Его пальцы коснулись бумажного листка, подвинули ко мне. — Прочитайте и распишитесь… вот здесь… Для Малышевой я оставлю повестку. Не откажите в любезности передать… Пусть заглянет на Литейный, четыре… — Он выписал повестку, обвел аккуратным овалом телефонный номер и поднялся:

— Спасибо, Дмитрий Григорьевич! Если что вспомните — звоните. Надеюсь, еще увидимся.

Я его надежд не разделял. Наоборот, мне казалось, что я никогда не встречусь больше ни с самим Иван Иванычем, ни с его крепкими молодцами, дежурившими внизу.

Как я ошибался!

Проводив остроносого, я сунул повестку Дарье под дверь и приложился к ней ухом. В квартире царила тишина, если не считать эпизодических попугайных выкриков — он бормотал что-то неразборчивое — каррамба или курва, а может, коррида или кранты. Неодобрительно покачав головой, я вернулся к себе на кухню, сварил кофе и, прихлебывая из кружки, раскрыл словарь на букве О. Итак, оолиты… Внезапно раздавшаяся трель звонка заставила меня подпрыгнуть. Вечер визитов, черт побери! Ну что тут поделаешь! С горечью в сердце захлопнув словарь, я снова направился к дверям, почти не сомневаясь, что звонит соседка. Серый, так сказать, мышонок с повесткой в зубах. Прочитала, расстроилась, взволновалась… Еще бы! Такое потрясение! Не каждый день нас приглашают на Литейный, четыре… В УБОП! Допрос, расстрел и сразу в гроб! Однако звонила вовсе не Дарья. На моем пороге обнаружился молодой человек в темном сюртуке, тощий, бледный и белокурый, с лицом изголодавшегося херувима, который бродит меж адских сковородок, где, брызгая жиром и аппетитно шипя, поджариваются грешники-бифштексы. В руках у юноши наблюдалась книга, синяя и небольшая, с золотым тиснением по переплету; он бережно прижимал томик к груди и улыбался мне ангельской улыбкой.

— Брат во Христ! — молвил незнакомец по-русски, но с сильным заокеанским акцентом. — Май принэсть ви блэск истина!

— Объективной, субъективной или трансцендентной? — спросил я, чтобы не оставалось сомнений в моей компетентности в данном вопросе. — Истина — один! — торжественно возгласил молодой человек. — Господь довэрить истина Иосиф Смит, энд эсли ви позволит май кам ин, май рассказа… — Мормон? — Пришлось прервать его на полуслове, так как от русского пополам с английским в ушах началось какое-то невнятное жужжание. — О, йес, мормон! Зе бук оф мормон! — Его пальцы бережно погладили книгу. — Это есть новие свидэтелтва про Исус Христ!