Михаил Ахманов - Крысолов

— Так что же, Дмитрий Григорьич? Переменилось или нет? — Переменилось, — согласился я. — Сосед мой, Арнатов Сергей Петрович, занялся частной эзотерической практикой. Духи были к нему благосклонны, не обходили вниманием, и в результате он приобрел другую квартиру, пороскошней и попросторней. А эту, за номером сто двадцать два, продал гражданке Малышевой Дарье Павловне и ее попугаю.

— Что вам до этого попугая? — пожал плечами остроносый; вероятно, сон его не тревожили птичьи вопли. — Скажите-ка лучше, когда у вас был последний контакт с Арнатовым? Не звонил ли он вам? Не присылал ли записок? Может, в гости заглядывал по старой дружбе? На стаканчик белого?

Стаканчик был упомянут с явным сарказмом, и мне пришлось разъяснить, что речь идет не о том белом, что превратилось в национальный спорт, а о сухом вине восьмиградусной крепости. Иван Иваныч презрительно хмыкнул — мол, не вешай лапшу, интеллигент! — и повторил вопрос насчет контакта. Я ответил, что с магом Орнати не контактирую месяцев шесть — с тех пор, как он перебрался из нашего кооперативного стойбища в более шикарную конюшню. Это так же соответствовало истине, как белые ночи в январе, но я не собирался обсуждать с майором УБОП интимные тайны соседей. Жанна — вернее, Джаннат — была чеченкой из Грозного, сбежавшей в наши палестины, в Педиатрический институт, и ее брак с Арнатовым, неверным гяуром и безбожником, противоречил законам шариата. Отец, Саид-ата, а также дяди и братья, коих у Жанны насчитывался целый батальон, такого позора не снесли бы: Сержу вспороли бы живот, Машутку предположительно удавили, а Джаннат до конца своих дней лила бы слезы и крутила овечьи хвосты в ауле Верхний Басарлык. Поэтому родичам Жанны не был известен ни факт ее супружества, ни счастливое разрешение от бремени, ни вполне реальное — и столь же счастливое — материнство. Единожды в год ее навещал отец, летом или ранней осенью, и на период визита все детское и мужское барахло перетаскивалось ко мне либо к другим знакомым, а Серж с Машуткой исчезали — или на юг, или в Лодейное Поле, к православным бабушке с дедушкой, или под Приозерск, на личную мою фазенду, в бревенчатый домик, оставшийся мне от мамы. Так случилось и в этот раз: Серж позвонил и намекнул, что грозный Саид-ата ожидается с ревизией, а я ответил — знаешь, мол, где ключ запрятан. Еще подумал, как будет Жанна объясняться с родичем: их новое жилье тянуло на такую сумму, какую врач-педиатр не мог заработать при всех стараниях за сотню лет. Но это было их проблемой, не моей, и уж совсем не касалось остроносого майора Скуратова. Я не желал посвящать его в эти пикантные подробности. Лист перед ним был исписан всего лишь на четверть, но он не спешил, оглядывал кухню и мой кабинет по ту сторону коридора, где находились стол с компьютером, книжные полки до потолка, диван и рабочее кресло. На компьютере скалил зубы чугунный дьявол — старинная статуэтка каслинского литья, символ моей профессии. Сам Сатана, Ловец Душ, Великий Аналитик и Великий Крысолов… Мне показалось, что он взирает на Скуратова с неодобрением. Но тот не смотрел на Сатану, а изучал обстановку. Глядел внимательно, то ли присматриваясь к мебели, чтоб оценить мои доходы, то ли прикидывая, много ль ожидается хлопот, если затеять глобальный обыск. Причин к нему не было, но все же я слегка вспотел, представив, как обыскивают мой крысоловный компьютер.

Наконец остроносый, закурив сигарету, побарабанил пальцами по столу:

— Добавите что-нибудь еще, Дмитрий Григорьич?

— Возможно, Иван Иваныч. Если буду посвящен в суть проблемы. Трудно, знаете ли, ориентироваться впотьмах… не различишь мелкого от крупного. Мой гость выпустил пару колечек, изображая глубокую задумчивость. Соврет, понял я.

— Арнатов, ваш друг и сосед…

— Приятель и бывший сосед.

— Пусть так. Словом, он исчез, а перед тем… — остроносый впился в меня глазами, — перед тем ему удалось получить крупную сумму в валюте по поддельному авизо. Вы знаете, что такое авизо, Дмитрий Григорьич? Я неопределенно пожал плечами. Я мог бы сказать ему, что словари — мое любимое чтение: они надежны, основательны и лишены авторского субъективизма и к тому же расширяют кругозор. Тот, кто читает словари, никогда не спутает авизо с авеню, простатит с протектором, а протектор — с проституцией. Но я промолчал. Чем меньше хвастаешь своей осведомленностью, тем больше узнаешь о людях — а про майора Скуратова мне хотелось узнать побольше. Скажем, почему он майор? На вид — сорок пять… возраст скорее полковничий… — Так вот, авизо… бог с ним, с авизо… Деньги перевели из Сингапура — миллион двести тысяч в американских долларах. На поставку оптических линз… — Что же, кроме магии, он еще и линзами занимался? — перебил я. — А вы как считали? Не благосклонность же духов квартирку ему принесла и не эзотерические пассажи. Наивно все это, Дмитрий Григорьич, наивно. Магия там, колдовство и прочая экстрасенсорика для отвода глаз… Фантом, так сказать, иллюзион… А за ним — реальные вещи. Лес, металл, дорогостоящая оптика… ну, еще кое-что. Семейство свое он обеспечил — квартира записана на жену, а сам урвал кусок пожирнее и — в бега.