Дэвид Хьюсон - Седьмое таинство

— Не совсем, — ответил Перони. — А она дома?

— Я вам что, соцобслуживание, что ли?! Не мое это дело — присматривать за сумасшедшими! Зачем я тогда плачу налоги?!

Коста терял терпение. Заглянуть в квартиру с улицы было невозможно. Оконные стекла стали серыми и непрозрачными от пыли и грязи. За ними можно было разглядеть лишь грубые занавески; определить, есть ли кто в доме, не представлялось возможным.

— А в последний раз вы заплатили много, синьор? — небрежно спросил он и тут же пожалел об этом.

— Да я за свою жизнь целое состояние заплатил, сынок! И что я за это имею? Да ничего! Я же вам, козлам, еще два дня назад звонил!

Агенты переглянулись.

— Звонили кому? — спросил Перони. — И по какому поводу?

— В социальную службу! Вам, тупоголовые! Я же вас сразу узнал, таких за версту видно! Дешевые одежки и скучные морды. Вы небось решили, что этот ее мальчишка будет хоть время от времени приходить сюда и помогать ей? Черта с два! Дождешься такого от молодых, как же! Они же пальцем не пошевельнут!

Коста поднялся на несколько ступеней, подошел поближе к скандалисту, который твердо стоял на месте, опираясь на толстую палку, и предъявил удостоверение.

— Мы не из службы социальной помощи. Зачем вы звонили?

Старик был несколько ошарашен, когда понял, что разговаривает с полицией.

— Да за тем же самым, что и всегда. Жаловаться. На шум. Эта старая сумасшедшая сука… Круглыми сутками у нее музыка орет — и днем, и ночью. И сама вопит, и еще называет это пением! Такое нельзя вынести. Мы им это тысячу раз говорили.

— Она поет сама для себя? — спросил Перони.

— Ну да! Поет! Орет хуже своих проклятых кошек! Как бы вам понравилось жить по соседству с таким шумом?!

— Вряд ли мне это понравилось бы, — скривился Коста и убрал удостоверение.

— И еще. — Старик потряс палкой в опасной близости от лица Ника. — Дело не только в ее пении. В последний раз она орала и вопила так, словно ее режут. Иначе зачем я стал бы звонить?!

Коста пристально посмотрел на него:

— Орала и вопила? И что орала?

Скандалист несколько замешкался, подыскивая нужные слова.

— Ну, как будто у нее какая-то беда, — проворчал он наконец. — Только не думайте, что мы тут без вас не можем обойтись. Мы за долгие годы привыкли к любому дерьму, что плывет от этой дуры. Если бы я стал звать вас на помощь всякий раз, когда у нее крыша едет, вы по три раза на дню сюда приезжали бы.

— А с того времени вы ее слышали?

У старца на лице вдруг появилось виноватое выражение.

— Не-ет…

— Где живете?

Сосед Элизабетты взглянул Нику прямо в лицо. Теперь он явно был не в себе.

— Номер пять. Второй этаж. Почти над ней. Двадцать два года тут обитаю.

— Идите домой, — велел Коста. — Может быть, мы побеседуем с вами попозже.

Агент не стал дожидаться, пока сосед уйдет. Спустился по лестнице, обошел Перони и уставился на закрытую дверь.

Вонь стояла жуткая. Джанни скривился.

— Будем надеяться, что я ошибаюсь, — упавшим голосом бросил он. — Но не думаю, что это только от кошек так воняет.

Лотто оказался прав: квестуре отнюдь не помешали бы подобные игрушки. Не то чтобы их не было, но воспользоваться ими вечно мешали всякие препятствия — установленные правила, бюрократическая волокита, феодальные войны между разными отделами. Фотоархивы относились к отделу разведки и сбора информации, который представлял собой банду обожающих секретность и помешанных на компьютерах психов, способных свернуть горы, но только на собственных условиях и при том условии, что они, и только они, будут щелкать по клавишам. Большие организации всегда задыхаются от собственных жировых отложений, будь то полиция или крупный бизнес. И случай с квестурой не исключение. Лупо за всю жизнь уже набила на этом не одну мозоль. Чего она так никогда и не смогла понять, так это каким образом в реальном мире новые машины и технологии неимоверно быстро овладевают массами без всяких заседаний, комиссий и бесконечных консультаций. Лоренцо с Катриной за несколько минут проделали то, на что у нее ушло бы несколько дней. Еще одна основательная причина не тащиться тайком в квестуру и не извиняться за удар, нанесенный комиссару, — извиняться первый раз в жизни. Впрочем, это она как-нибудь пережила бы — внести свою лепту в поиск Лео Фальконе лучше подальше от Мессины.

Тереза любила такие игрушки. Они ее всегда очень интересовали. Лупо часто размышляла о возможностях, которые они могут дать.