Андрей Измайлов - Трюкач

Таким образом и отыграл Кисин роль в маске-шапочке! Более чем убедительно. Мимика побоку, зато пугать ревом, подчинять агрессией, собственным телом владеть какой же спецназ без этого, какой же сэнсей без этого?

Да! Костюм… Телом Гриша Кисин владел в совершенстве, но стоило ему скинуть бандитскую маскировку, остаться в костюме – куда что девалось?! Они отработали с Ломакиным каждое движение поединка, железную фиксацию, каждый блок, каждый удар. Ключевая, или как там выражаются эстеты?… обязательная сцена. Поединок матерых на лужайке. На берегу Кровавого озера. (Есть, есть на Волчьих Воротах такое. Именно так называется. Веселенькое местечко, ничего не попишешь!). И Гриша Кисин падал в лужу. Не так он падал, не так. Хоть и отрабатывали, казалось бы, с Ломакиным заранее. Но падал НЕ ТАК. И на экране это было видно. Раз, другой, третий. Ну, поговорили. В чем дело? Оказывается, он пришел на съемки в своем выходном костюме. (B чем были одеты террористы, когда скинули куртки и прочее маскировочное шмотье?! – Не- знаем, не видели!). И каждый дубль Кисин падал в лужу таким образом, чтобы не запачкаться. Всего делов-то! Покупаю я, Ломакин, у тебя твой костюм, покупаю! Падай! И Гриша упал как надо.

Теперь понятно? Ломакин смахнул историйку с костюмом, как незначительную пылинку: всего, делов-то! Подумаешь, костюм! Что с полумиллиардом делать, Евгений Павлович?!

– Поня-атно, – сокрушенно протянул Слой. – Как же так с костюмом? А нельзя было его как-нибудь постирать? Или чтобы не в лужу?

– Слушай… те! Вы серьезно? Вы чтo? Да, я на одном бесплатном МИ-8 столько денег вам сберег, что полтыщи костюмов можно купить! Вы что!

– Только не НАМ, Виктор Алескерович, не НАМ. А что, вы действительно купили полтыщи костюмов?

Или они корчат из себя идиотов, или они держат за идиота Ломакина!

– Кстати, Евгений Павлович, – снова встрял гадкий мальчик. – Господин Ломакин включил стоимость аренды вертолета в смету расходов. Там… очень солидная сумма.

– Да-а? – неприятно удивился Слой. – Как же так, Виктор Алескерович? Говорите: бесплатно. А сами включаете в смету? Как же так?

Ломакин потерялся. Они ведь раньше говорили на одном языке. На одном, ПОНЯТНОМ, языке – обоюдно умалчивая то, что лучше не озвучивать. Разумеется, он включил стоимость аренды МИ-8 в смету. Любезность земляков была настолько велика, что они, земляки, подмигивая и понимающе кивая, подписали все нужные бумажки. Зато он, Ломакин, расплатился с киногруппой из черного налика, зато он покрыл все командировочные расходы из черного налика, зато он поселил всех не в захудалой «Мугани», а в «Интуристе», где вода горячая пусть на два часа в сутки, но все же подавалась, а холодная и вовсе не перекрывалась, как по всему городу. Ну?! Он же не себе в карман положил! То есть, да себе в карман, однако лишь для того, чтобы из этого кармана раздать людям, минуя налоги, удержания и прочую государственную грабиловку! Да если бы Ломакин вздумал себе оставить, эту очень солидную сумму, стал бы он откровенничать нынче?! И какая это очень солидная сумма, если теперь речь идет о пятистах миллионах! Да тот же Слой сколько раз ему намекал на ПОНЯТНОМ языке: налик, налик. Не для того ведь, чтобы друг друга нагреть-кинуть, а чтобы – государство… святое дело! Мы – партнеры! Даже понимающе усмехаясь, когда Слой изрекал: «Хороший партнер – это партнер, которого можно кинуть!», Ломакин никак не примерял сентенцию на себя. Шутка в духе времени. Стал бы Слой изрекать ее при Ломакине, планируя кинуть партнера Ломакина?!

Совесть – тайники души. Чужая душа – потемки.

Стал. Кинул. Но как?! Ломакин так и не понимал, не вник, не осознавал.

– Не ожидал, Виктор Алескерович, не ожидал. От вас – никак не ожидал… – сетовал Слой. И бронзовый Феликс, сквозь чуть волнистое стекло, казалось, тоже состроил удрученную мину: и я никак не ожидал.

– Чего не ожидал… ли?! – униженно преодолевал Ломакин барьер между свойским «ты» и новоявленным «вы». – А я?! Я, думаете, ожидал?! И что случилось, собственно?! И как?!

Можно пригласить Антонину Николаевну, – посочувствовал Слой. – Она, по моей просьбе, провела аудит, пока вы свое кино крутили… на курорте. Она вам, все объяснит.

И крошка Цахес готовно вызмеился из кресла к двери.

– Попозже! – зубовно проскрежетал Ломакин… – Попозже. Не сейчас! – он повторно скрежетнул зубами, но уже беззвучно: паршивый тон! будто испугался! Но ведь это невыносимо: сюда еще и Антонину, которая вынужденно будет держать служебную дистанцию в присутствии Слоя и Тима и при них, же демонстрировать с бумагами в руках, с аргументами и фактами, – Ломакин бестолочь, а в худшем случае – сволочь, пытавшаяся нагреть руки.