Борис фон Шмерцек - Второй Грааль

Ассад сел, и Гольдман поднялся со своего места. На первый взгляд его внешность можно было назвать неприметной. Среднего роста, седые волосы гладко зачесаны назад, на губах постоянно блуждала едва заметная легкая улыбка. Но от глаз, сверкавших, словно темные таинственные кристаллы, исходила особая магия. Они излучали холод, пробиравший некоторых до костей. Эти глаза притягивали и отталкивали одновременно. Опасные и притягательные. Колдовские.

Он скользнул взглядом от Бриггса к Люшкину, затем к Донне Гринвуд.

— Я знаю, что часто вел себя по отношению к вам как художник, не желавший показывать незаконченную картину. Особенно это касалось последних месяцев. Сегодня я хочу поблагодарить вас за доверие. Более того, хочу передать вам величайшее достижение в науке.

Он снова обвел взглядом слушателей.

— Нас связывает общая идея, — продолжил он. — Мы можем по-разному ее называть: эликсир жизни, Святой Грааль, источник молодости… По сути говоря, мы преследуем одну цель — ищем путь к продлению жизни. С научной точки зрения здесь речь идет о чем-то вроде головоломки, составлять которую я начал уже более тридцати лет назад, в люксембургской гериатрической клинике. Но лишь здесь, в лаборатории шейха Ассада, без давления со стороны закона и контроля государственных служб, мне удалось собрать основные части мозаики. Еще несколько частей отсутствуют; тем не менее основное уже можно отчетливо распознать… В исследованиях среди прочего меня вдохновлял Ветхий Завет. Все знают имя Мафусаила как олицетворение преклонного возраста. Если верить Библии, он прожил значительный срок — девятьсот шестьдесят девять лет. Впрочем, это был отнюдь не единичный случай. Отец Мафусаила Енох прожил триста шестьдесят пять лет, Ламех — родоначальник кочевых народов — семьсот семьдесят семь, а его сын Ной — приблизительно пятьсот лет. Что бы ни думали и ни говорили, как бы ни относились к библейским сказаниям, для меня они являлись поводом к размышлениям и стимулом в работе… Действительно, мне удалось значительно продлить срок жизни различных организмов. В опытах над животными я смог достичь продления в десять раз от естественной продолжительности жизни. По человеческим меркам это соответствует примерно восьмистам годам. По понятным причинам нам еще не хватает опытных данных, но я убежден, что такой показатель вполне реален. Впрочем, имеется целый ряд экспертов, разделяющих мое мнение, только их исследования еще не продвинулись так далеко.

Донна почувствовала, как на сердце стало тепло. Святой Грааль. Вечная жизнь. По меньшей мере первый, важный шаг в том направлении. И она сама одна из первых извлечет выгоду из открытия.

Люшкин, очевидно так же воодушевленный, воскликнул:

— Если бы алхимии удалось осуществить этот фокус раньше — представьте себе, что отдельный человек смог бы испытать все в своей жизни! Крестовые походы, Тридцатилетнюю войну, Французскую революцию…

— С трудом верится, что вы дожили бы до сегодняшнего дня, если бы приняли участие во всех значительных битвах, проходивших со времен Средневековья, — прокаркал развеселившийся Блумфилд. — Однако не могу с вами не согласиться. Это крайне увлекательно — быть свидетелем событий нескольких столетий. Можно было бы изучить на месте политику многих королей, увидеть расцвет и падение наций, открытие Америки, изобретение книгопечатания, техническую революцию…

Донна заметила прямо-таки блаженную улыбку на лице Блумфилда. И не могла поставить это ему в вину. С ней происходило нечто подобное, когда ее впервые поразила мысль о такой долгой жизни. Для пилотируемых космических полетов открывались новые перспективы, так как астронавты получали возможность преодолевать космические расстояния в пределах человеческой жизни. И гении, подобные Леонардо да Винчи или Альберту Эйнштейну, смогут жить и работать в течение столетий. Томас Бриггс также вносил свою лепту — «молекулы памяти» должны были обеспечить людей небывалыми умственными способностями до глубокой старости. Фантазию больше ничто не ограничивало.

Но Донна должна была признать, что все благородные побуждения лишь прикрывали чистый эгоизм. Собравшиеся здесь просто хотели сохранить собственную жизнь. И в этом смысле сама Донна ничем не отличалась от других.

Однако воодушевление проектом не позволяло ей забыть о цене, которую пришлось заплатить за открытие, — похищение подопытных из Судана, содержание пленников в подземных лабораториях, опыты на людях. Все это было необходимо; тем не менее Донна считала это жестоким.