Майкл Корита - Зависть ночи

— Не знаю. Мужчина и женщина. Может быть, Девин сдает остров в аренду.

— Я рад видеть тебя, — сказал Фрэнк.

— Да уж. Вон сколько времени-то прошло.

— Мне было трудно вернуться сюда, — сказал Фрэнк. — Тяжело.

Эзра по-прежнему смотрел в сторону:

— Могу себе представить.

— С этим местом связано много хороших воспоминаний, — признался Фрэнк.

— Он не был плохим человеком, сынок. Идеальным его, конечно, не назовешь, но, честное слово, он не был таким, каким они его сделали.

— Скажи это родным тех, кого он убил, — ответил Фрэнк и сам удивился усталости, прозвучавшей в его голосе. Вот наконец и гагара, закричала все-таки. — В общем, я рад тебя видеть, Эзра. И вовсе не хотел заводить этот разговор. Прости.

— Прощать мне тебя не за что. И думаю, завести его ты хотел. На самом деле я удивился бы, если б ты его не завел.

Фрэнк промолчал.

— Я считал, что звонить тебе не стоит, но я же обещал. Зачем ты приехал, Фрэнк? Мы ведь договорились оставить все, как есть.

— А ты и вправду хотел именно этого? — спросил Фрэнк. — Хотел позволить ему сидеть в коттедже, с приятностью отдыхать от его трудов? Он втянул в это моего отца, он распространялся о верности друзьям, а после сдал его.

— Думаешь, я об этом забыл? Я просто спросил тебя о твоих намерениях.

— Я хочу задать ему несколько вопросов, — ответил Фрэнк.

— И все?

— И все, — подтвердил Фрэнк, думая при этом о лежавших в домике пистолетах, о превосходном, отлично продуманном оружии, созданном вовсе не для того, чтобы задавать вопросы.

— Ты, кстати сказать, откуда приехал-то? — спросил Эзра. — Штемпели на твоих конвертах все время менялись.

— Из Индианы. Учился там.

— На кого?

— На писателя. Была у меня идея одной книги, может быть, сценария.

— Ты еще в детстве хорошо рассказывал всякие байки. Я помню.

Фрэнк рассмеялся, заставив улыбнуться и Эзру.

— Из Индианы, я так понимаю, путь сюда неблизкий, — сказал Эзра.

— Десять часов езды, потом еще пара часов чистого веселья, потому что я врезался в машину одного мужика, которого принял за Девина. Девином-то он не был, но если судить по тем, кто за ним гоняется, человек он не самый мирный.

Эзра повернулся к нему, приподнял брови:

— Поподробнее не расскажешь?

Фрэнк рассказал поподробнее. Эзра внимательно слушал, время от времени качая головой, потом сказал:

— Веселенькое у тебя получилось возвращение.

— Да уж.

— Нора Стаффорд — хорошая девочка. Ты уверен, что с ней все в порядке?

— Она испугалась, но не более того. Хотя, если машина, которую она одолжила, вернется к ней, я сильно удивлюсь.

Эзра снова отвернулся от костра:

— Что это, ты говорил, за машина?

— «Мицубиси». Маленький ящик на колесах. Синий.

— Номер шесть-пять-три-Е-четыре-два, — произнес Эзра.

Фрэнк удивленно уставился на старика:

— Может, объяснишь?

Некоторое время Эзра молчал, потом встал:

— Давай-ка мы с тобой малость прокатимся.

Часы посещений давно прошли, однако ее все же впустили внутрь. В нортвудской больнице Нору хорошо знали.

— Пап? — произнесла она, открыв дверь отцовской палаты, и Бад Стаффорд повернул голову и слабо улыбнулся. Именно эти мгновения и надрывали Норе сердце — отец всегда так радовался ей. Говорить он почти не мог, даже самые простые подробности ее рассказов понимал плохо, но узнавал ее неизменно.

— Ну как ты? — Нора поцеловала его в лоб.

Он завозился с одеялами, Нора помогла ему сесть. Слова «медленно угасать» она слышала за свою жизнь миллион раз, но всерьез никогда над ними не задумывалась. А ведь именно это и происходило с отцом. Сначала его покинули силы, потом он стал уменьшаться в размерах, и теперь мощный некогда мужчина обратился в сморщенного человечка.

— Привет.

Это слово прозвучало спустя целую минуту после того, как Нора присела рядом с койкой отца. Именно столько времени потребовалось его мозгу, чтобы сконструировать его. Если она говорила просто и медленно, отец перенимал что-то вроде ритма ее речей, и ему начинало казаться, будто он ведет самый настоящий разговор. А заговоришь слишком быстро, он растеряется.

— Привет, — повторила она. — Как обед?

— Да, — снова улыбнулся он.

Она переждала несколько секунд, потом спросила:

— Хороший день?

— Хороший день. Были птицы.

Это означало, что его вывозили во дворик, к птичьим кормушкам. Теперь такие выезды стали лучшими мгновениями его жизни.

— У тебя есть машины?

Улыбки и вопросы о машинах — такими были два постоянных мотива ее приходов сюда. Отец не помнил, что владел ремонтной мастерской, он вообще не мог объяснить, чем занимался в жизни, но где-то в его затуманенном сознании сохранилась мысль о том, что без машин все было бы плохо.