Патрисия Корнуэлл - Обстоятельства гибели

— Почему ты так уверена, что он штатский?

— Уверена. У него нет никакой специальной подготовки, нет опыта, и он точно не правительственный агент и не военный разведчик, иначе не разгуливал бы, слушая музыку и вооруженный дорогим пистолетом со спиленным серийным номером и, скорее всего, купленным на улице. Профессионал имел бы при себе что-то такое, чей путь невозможно проследить, что-то, чем пользуешься один раз и выбрасываешь…

— А оружие еще не отследили? — уточняю я.

— Насколько мне известно, нет, и это, конечно, смешно. Он ведь не какой-то нелегал и не жил под чужим именем. Лично я думаю, что он боится. — Люси говорит это так, словно констатирует истину. — То есть боялся, — поправляется она. — Кто-то держал его под наблюдением — по крайней мере, я так полагаю, — и вот теперь он мертв. Это не совпадение. И я предлагаю тебе быть крайне осторожной в разговоре с Марино.

— Он иногда сильно ошибается в суждениях, но укокошить меня пока не пытался.

— А еще он не перегружен интеллектом, как ты, и его соображения хватает ровно настолько, чтобы не обсуждать дела со своими приятелями в боулинге и не трепаться с репортерами. Зато он полностью доверяет таким, как Бриггс, потому что испытывает священный трепет перед военной формой. — Такой встревоженной и хмурой я не видела племянницу уже давно. — В подобных случаях тебе следует говорить с Бентоном или со мной.

— Ты уже рассказала ему то, что сейчас рассказала мне?

— Будет лучше, если про РЭБП объяснишь Марино ты, потому что сам он понять это не сможет. Его ведь не было рядом, когда ты изучала эту тему в Пентагоне. Ты расскажешь ему, и мы все сможем об этом поговорить. Ты, он, я — и этого достаточно, по крайней мере пока, потому что ты не знаешь, кто есть кто, а нам позарез нужно выстроить все факты и понять, кто с нами и кто против нас.

— Если я не могу доверять Марино в таком деле или, если уж на то пошло, в любом другом, то зачем он вообще мне нужен? — Я оправдываюсь и поэтому резка, ведь Марино был идеей Люси.

Это она предложила взять его в ЦСЭ шефом оперативных расследований и сама же с ним договорилась, хотя, по правде сказать, особенно стараться и не пришлось. Марино никогда в этом не признается, но жить там, где нет меня, он не хочет. Как только стало известно, что я перебираюсь в Кембридж, ему вдруг разонравилась служба в нью-йоркской полиции. Он разочаровался в помощнике окружного прокурора Джейми Бергер, к офису которой был приписан. Мало того, у него обострилась старая вражда с домовладельцем в Бронксе. Начались жалобы на нью-йоркские налоги, которые он безропотно платил уже несколько лет. Как можно жить в городе, где негде прокатиться на мотоцикле и некуда поставить грузовичок, вопрошал Марино, хотя ни первого, ни второго у него тогда не было. В общем, ему ничего не оставалось, как переехать.

— Дело не в доверии, а в признании возможностей и ограниченностей. — В устах Люси такое заявление звучит манифестом гуманизма. Обычно люди для нее просто никчемны или даже вредны и полностью заслуживают наказания, которое она для них определяет самостоятельно.

Люси умело манипулирует обеими ручками, набирая скорость и оставаясь одновременно ниже туч. Ночь вокруг непроницаемо темна, и в какие-то минуты я не вижу внизу ни единого огонька — это означает, что мы пролетаем над лесом. Я перехожу на частоту авиабазы Макгуайр, чтобы следить за ее воздушным пространством и одновременно одним глазком поглядывать на систему предупреждения столкновений. Похоже, кроме нас, других летательных аппаратов в воздухе нет.

— Я, возможно, и допустила ошибку, взяв Марино на работу. И может быть, совершила еще больший промах, когда приняла Филдинга.

— Не «может быть», а наверняка. И не впервые. Джек бросил тебя в Уотертауне и уехал в Чикаго, где тебе и следовало бы его оставить.

— Надо признать, в Уотертауне мы лишились финансирования. Джек знал, что офис, скорее всего, закроется, и в итоге именно так и случилось.

— Но он ушел не поэтому.

Я молчу, потому что Люси права. Не поэтому. Филдинг решил уехать в Чикаго, потому что его жене предложили там работу. Через два года он попросился назад. Сказал, что хочет работать со мной. Что ему недостает всей его большой семьи. Люси, Марино, Бентона и меня. Одной большой, счастливой семьи.

— Но дело не только в этом, — продолжает Люси. — У тебя там со всеми были проблемы.

— Значит, никого не надо было принимать. В том числе и тебя.

— Может быть, и меня тоже. Я ведь не командный игрок.