Тесс Герритсен - Ученик

Риццоли обернулась.

— Где он?

— Кто?

— Винс Корсак. Он должен быть в этой палате.

— Извините, я заступила на дежурство только в три...

— Вы должны были мне позвонить, если что-то случится!

Ее возбужденное поведение привлекло внимание другой медсестры, которая тут же вмешалась в разговор и, видимо, имея опыт общения с обеспокоенными родственниками, попыталась снять напряжение.

— Мистеру Корсаку сегодня утром провели экстубацию, мэм.

— Что это значит?

— Трубка в его горле — ну, которая помогала ему дышать, — мы ее удалили. Он уже пошел на поправку, и его перевели в обычную палату. — И, словно оправдываясь, добавила: — Знаете, мы звонили супруге мистера Корсака.

Риццоли вспомнила Диану Корсак, ее отсутствующий взгляд и усомнилась в том, что телефонный звонок отпечатался в ее сознании. Скорее, он все-таки ухнул в пустоту словно монета в бездонный колодец.

К палате Корсака она подходила, уже вполне успокоившись и взяв себя в руки. Осторожно заглянула.

Он не спал, лежал, уставившись в потолок. Было заметно, как вздымается под простыней его живот. Руки были вытянуты по бокам, словно он боялся пошевелить ими, чтобы не задеть многочисленные провода и трубки.

— Привет, — тихо произнесла Риццоли.

Корсак взглянул на нее.

— Привет, — прохрипел он в ответ.

— Гостей принимаете?

Вместо ответа он похлопал по кровати, приглашая ее устроиться рядом, остаться.

Она пододвинула к кровати стул и села. Его взгляд опять переместился, но не на потолок, как ей вначале показалось, а на монитор, который висел на стене в углу. По экрану бежала змейка электрокардиограммы.

— Это мое сердце, — сказал он. Трубка заметно изменила его голос, и теперь он больше походил на шепот.

— Похоже, тикает нормально, — подбодрила она.

— Да. — Повисла пауза. Корсак следил за монитором.

На тумбочке она увидела букет цветов, который прислала ему сегодня утром. Он был единственный. Неужели больше никто не догадался прислать цветы? Даже жена?

— Я вчера встретила Диану, — сказала она.

Он посмотрел на нее и тут же отвел взгляд, но она успела заметить смятение в его глазах.

— Похоже, она вам не сказала.

Он пожал плечами.

— Ее сегодня не было.

— Наверное, придет попозже.

— Черт ее знает.

Его ответ удивил ее. Возможно, ему самому стало неловко, и он покраснел.

— Мне не следовало так говорить, — произнес он.

— Вы можете говорить мне все что захотите.

Он вновь посмотрел на монитор и вздохнул.

— Ну, хорошо. Все хреново.

— Что именно?

— Да все. Живет парень вроде меня, делает свое дело. Обеспечивает семью. Дает ребенку все, что тот пожелает. Кстати, взяток не берет. И вот в пятьдесят четыре — бац, и сердце отказывает! Лежу вот теперь немощный и думаю: ну, и ради чего пупок надрывал? Я всю жизнь жил по правилам, а вырастил никчемную дочь, которая звонит папочке, лишь когда ей нужны деньги. А у жены башка занята только тем, чего бы еще наглотаться, чтобы словить кайф. Куда мне тягаться с его высочеством валиумом. Я всего лишь тип, который дает ей крышу над головой и оплачивает рецепты. — У него вырвался горький и усталый смешок.

— Почему же вы до сих пор женаты?

— А какая альтернатива?

— Быть холостым.

— Вы хотите сказать, одиноким? — Слово «одиноким» он произнес с такой интонацией, будто это был самый худший выбор. Некоторые делают выбор в надежде на лучшее; Корсак же сделал выбор, просто чтобы избежать худшего. Он лежал, вперив взгляд в зеленую линию на мониторе, которая показывала, что он еще жив. Хорош или плох был его выбор, но итогом оказалась эта больничная палата, где страх соседствовал с горечью сожаления.

«А где буду я в его возрасте?» — подумала Риццоли. Тоже на больничной койке, жалеть о сделанном выборе, мечтать о той дороге, которой так и не пошла? Она вспомнила свою унылую квартиру с голыми стенами, одинокую постель. Чем ее жизнь была лучше жизни Корсака?

— Я все боюсь, сердце остановится, — пожаловался он. — И на экране появится прямая линия. Ужасно боюсь.

— Перестаньте смотреть туда.

— Если я не буду смотреть, тогда кто будет?

— Медсестры постоянно следят, у них на рабочем месте тоже такие мониторы.

— Но разве на самом деле они следят? Да просто делают вид, а сами болтают о тряпках и мужчинах. Кому, кроме меня, нужно мое сердце?

— Но у них есть система оповещения. Если что-то не так, аппарат подает сигнал.

Он взглянул на нее недоверчиво.

— Вы не шутите?