Джой Филдинг - Не делись со мной секретами

Бет не хотела отпускать нас. Дети чувствуют, когда что-то не так, и, полагаю, она боялась, что если мы уедем, то один из нас может не вернуться, не знаю. — Несколько минут он смотрел на дверь, ничего не говоря. — В общем, она начала капризничать и раздражаться, жаловаться на боли в животе. А в то утро, когда мы уезжали, она сказала, что у нее заболела шея. Мы не обратили на это особого внимания. В те дни она постоянно жаловалась то на одно, то на другое. Мы просто решили, что таким образом она старается удержать нас дома. Мы измерили ей температуру, она у нее была нормальная, и родители Сьюзен заверили нас, что они хорошо будут за ней смотреть, будут возить ее к доктору при первых же признаках недомогания. Поэтому мы отправились в морское путешествие.

В первую же ночь без нас ее немного лихорадило. Родители Сьюзен вызвали врача, который рекомендовал дать Бет пару детских таблеток тилентола, а утром, если ей не станет лучше, привезти к нему в клинику. Но уже в середине ночи ее температура подскочила до ста пяти градусов по Фаренгейту и она начала бредить. Мой тесть завернул ее в одеяла и повез в больницу. Но было уже поздно. Она умерла до наступления утра.

— Менингит, — сказал Адам, отвечая на вопрос во взгляде Джесс.

— Господи, как ужасно!

— Они позвонили нам на корабль, и мы тут же вернулись домой. Но, конечно, для нас дома уже не было. Исчезла единственная связь, которая удерживала нас друг с другом. Мы пробовали лечиться у психотерапевтов, но из этого ничего не вышло: мы были слишком разгневаны друг на друга. Честно говоря, мы и не хотели, чтобы у нас что-то наладилось. Мы хотели лишь обвинять друг друга. Хотели свалить на кого-то свою вину.

Я подумывал о том, чтобы подать на доктора в суд. Даже хотел подать в суд на родственников. Но вместо этого подал на развод. А потом все бросил и уехал оттуда. Оставил работу, ушел из родного дома, бросил все. Когда теряешь ребенка, то ничего не жалко. Поэтому я снялся с насиженного места. Приехал в большой город, нанялся продавцом мужских галстуков в компании «Карсон, Пири, Скотт». Потом перешел в магазин дамской обуви, вот и вся история.

Он перевел взгляд с Джесс на дверь, потом на стол и опять на Джесс.

— Мне встречалось много женщин, но я ни с кем не связывал себя. Просто флиртовал, забавлялся. Продал массу обуви. Но меня нельзя было затянуть в новые серьезные отношения. Нет. Кому нужна такая головная боль?

И вот вы вошли в магазин и колотили каблуком туфли по своей ладони с таким остервенением, что были недалеки от того, чтобы сломать каблук или поранить себе руку. Я посмотрел на вас, заглянул вам в глаза и сказал себе: вот человек, который перенес такую же трагедию, как и ты сам.

Джесс почувствовала, как на ее глаза навертываются слезы, и тут же отвернулась.

— Я не собирался звонить вам, — продолжал он, и звук его голоса опять заставил ее посмотреть на него. — Я совершенно не хотел вникать в проблемы еще кого-то, хотя, кто знает, может быть, интуитивно я стремился как раз к этому. Отец мой, вероятно, выскажется именно в этом духе. Может быть, просто пришло время, не знаю. Но когда привезли эти дурацкие сапоги, я понял, что должен вновь повидать вас. Поэтому я позвонил и попросил вас выйти, хотя убеждал сам себя в том, что это будет одноразовое свидание. Конечно, у меня не было намерения звонить вам снова.

Но меня тянуло к дверям вашего дома.

Я думал о вас всю минувшую неделю, и, хотя вы мне запретили приходить к вам снова, я не смог не увидеть вас и не продал ни одной пары этой проклятой обуви…

Джесс почувствовала, что она смеется сквозь слезы.

— А ваши родители? — спросила она.

— Я их не видел с тех пор, как уехал из Спрингфилда.

— Вероятно, вы это глубоко переживаете.

Он удивленно взглянул на Джесс.

— Большинство других людей сказали бы, что это явилось тяжелым испытанием для родителей. Но вы правы, я тоже это глубоко переживаю, — признался он.

— Тогда почему вы так поступили?

— Думаю, я просто не знал, как держать себя с ними, — ответил он. — Они стараются отнестись ко мне с пониманием, дать мне нужные время и свободу действия. Но вы правы, думаю, что дальше так вести себя не стоит. Просто к чему-то привыкаешь. Иногда появляются опасные привычки.

— В Спрингфилде вы обувь не продавали, правда? — Она заранее знала ответ, но все равно спросила.

Он отрицательно покачал головой.

— А чем вы там занимались?

— Вы же не хотели знать об этом.

— У меня ужасное предчувствие, что я уже знаю о ваших прежних занятиях, — сказала она. — Вы адвокат, верно?