Дин Кунц - Интерлюдия Томаса

Я думаю, некоторые девочки в этот момент повернули бы назад. Я мало знаю о других девочках. Просидев пять лет в тюрьме у Хискотта, я не смогла завести восемь или десять лучших подружек. А если бы и завела, не смогла бы выскользнуть из «Уголка», чтобы остаться у кого-нибудь из них на ночь и всласть поболтать перед сном. Если бы попыталась, он бы замучил и убил половину моей семьи. Даже сейчас мне хочется бежать обратно, туда, где оставил меня Гарри, но я не говорю, что собираюсь это сделать, нет у меня оснований думать, что там мне будет безопаснее. Если кто-то захочет убить меня здесь, он с тем же успехом может пойти туда и вырвать мои глаза, чтобы поджарить с луком и яйцами на завтрак. Просто идти вперед так же глупо, как вернуться назад, и не менее глупо, чем оставаться здесь, а если все варианты, из которых ты можешь выбирать, глупые, целесообразно остановиться на самом интересном.

— Джоли Энн Гармони, — повторяет мужчина, и, возможно, он невидимый, потому что его голос доносится ниоткуда.

— Да, что вы хотите?

Он мне не отвечает. Может, разочарован тем, что его холодный пугающий голос не испугал меня. Когда Норрис Хискотт имеет возможность влезть тебе в голову, чтобы заставить тебя делать всякие гадости, для того, чтобы испугать тебя, понадобится нечто большее, чем какой-то голос, пусть даже и страшный.

— Вы хотите мне что-то сказать? — спрашиваю я.

— Джоли Энн Гармони.

— Здесь. Присутствую. Je suis [16] Я есть (фр.). Джоли.

— Джоли Энн Гармони.

— И что я делаю, говорю с попугаем или как?

В ответ молчание.

Если начистоту, я признаю, что испугана. В конце концов, я не идиотка. Но я проглатываю испуг, как соплю, потому что именно на нее он похож, когда неожиданно заползает тебе в горло, и я прохожу мимо шести мертвых людей к еще одной большущей круглой двери. Желтый свет, за которым я иду, теперь вроде бы в другой комнате, и, возможно, это другая разновидность Дудочника, который выманил детей из города, потому что тамошние жители не заплатили за избавление от крыс. Что я собираюсь сделать, вы знаете. Вновь все варианты глупые, и это начинает раздражать. Поэтому я разрешаю большой губчатой амебе сначала проглотить меня, а потом выплюнуть в следующую комнату. У меня ощущение, будто меня вымазали чем-то склизким и я воняю прокисшим молоком, но на самом деле я сухая и ничем не воняю.

Желтый свет гаснет, и я слепа, но это не тревожит меня так, как могло бы, потому что все плохое случалось со мной при свете, а если вокруг темнота, то ты не увидишь, если что-то ужасное приближается к тебе, тварь, на которую, к счастью, смотреть не придется. Потом в темноте возникает мягкое мерцающее серебристое свечение, поначалу призрачное, но разгорающееся все ярче. Это гигантская сфера, в этом мраке трудно сказать, насколько огромная, потому что свет остается внутри нее и вырывается лишь на несколько футов.

Что ж, я могу стоять на месте, пока не подогнутся колени, или идти дальше, и я иду, осторожно, чтобы не упасть в яму, если она попадется мне на пути. Пол вновь из упругой резины, и я прохожу как минимум сорок футов от двери- амебы, прежде чем оказываюсь рядом со сферой. В диаметре она футов в пятьдесят, высокая, как пятиэтажный дом. Если только она не подвешена к потолку, то просто плавает, как большущий пузырь. Серебристый свет чуть отражается от черного пола в трех футах под ней. Я не могу сказать, тяжелая она или легкая, как мыльный пузырь, но подозреваю, что тяжелая, и, если бы не левитировала, а легла на пол, пробила бы его, разрушила фундамент и ушла глубоко в землю.

Это не самое уникальное, что я когда-либо видела, поскольку слово «уникальное» — абсолют, без каких-то степеней. Что-либо или уникальное, или нет. Не может быть чего-то очень уникального, или достаточно уникального, или более уникального. Просто уникальное. Это один из шестидесяти миллионов фактов, которые ты должен выучить, если обучаешься дома, твои родители прочитали целую библиотеку книг и передумали обо всем. Но сфера уникальная, это точно.

Ни единого звука из сферы не исходит, но она посылает какие-то зловещие флюиды, заставляющие почувствовать, что я буду полной идиоткой, если посмею к ней прикоснуться. Возможно, мне и хочется идти путем Индианы Джонса, но, по правде говоря, сопля страха вновь у меня в горле, и более густая, чем прежде, так что проглотить ее мне удается с большим трудом, а если б не удалось, я бы не смогла дышать. О сердце и не спрашивайте. Оно стучит, как пневматический молоток.