Кэти Сьюэлл - Западня

Давид пытался сформулировать в уме хоть какие-то варианты, приемлемые в данной ситуации, когда Хогг вдруг нарушил молчание. Он повернулся к Давиду. Лицо его было напряженным от раздражения и досады.

— К чему ходить вокруг да около? Я думаю, сейчас Иен не в состоянии приступать к работе.

Он шагнул к Иену и уперся руками в пухлые бока:

— Послушайте, старина, мы проработали с вами много лет. Поэтому, думаю, я обязан быть… снисходительным. Как врач я полагаю, что так продолжаться не может. Как вы считаете?

— Ой, ну вас! — ответил Иен, глядя на него. — Вы не хуже моего знаете, что не можете избавиться от меня, пока я не напортачу в работе. Вам нечего выдвинуть против меня. Я имею право на отпуск по болезни — в нем я и нахожусь. И я не в состоянии приступить к работе в понедельник.

— Я вижу, — голос Хогга сочился сарказмом.

— Дайте мне время до Нового года. Я уверен, Давид не против поработать еще несколько недель. А, Давид? — в голосе Иена появилось что-то новое. В его вызывающем тоне слышался крик о помощи, скорбная мольба дать ему еще немного времени. Это так глубоко тронуло Давида, что ему захотелось кинуться к другу, умолять его бросить это ужасающее саморазрушение, собраться с силами, но он не мог сделать этого в присутствии Хогга. Теперь они оба смотрели на Давида, ожидая ответа.

— Ну, ладно, — произнес он, — до первого января… Но ни днем дольше! — он смотрел прямо на Иена, но тот уже уставился в пол.

— Вот и прекрасно, — Хогг двинулся было к двери, но потом заколебался и снова повернулся к Иену: — К сожалению, вам придется написать мне заявление. Вы ведь понимаете, что это последнее обращение за помощью. Мне все это очень не нравится. — Он беспомощно пожал плечами, но Иен ничего не ответил. Хогг глянул на Давида, и в его глазах светилось искреннее сострадание. Давиду было интересно, насколько Хогг понимал, что в действительности происходит? Как он мог быть настолько невнимателен ко всему, что творится у него под носом уже столько лет? Вероятно, страсть к Шейле заставляла его смотреть на все это несколько иначе.

Хогг застегнул пальто и вышел. Давид закрыл дверь, за которой была ледяная тьма, и услышал, как взревела машина Хогга, когда он объезжал «форд» Иена и выезжал на дорогу. Потом он выложил покупки на кухонную стойку и открыл собачьи консервы.

— Вот видишь, я не могу больше покрывать тебя, — начал он. — Мне придется вернуть тебе машину, чтобы ты мог сам заниматься своей жизнью. Я оказываю тебе медвежью услугу. Это очень глупо с моей стороны.

— Но мы же договорились до первого января! Почему бы не оставить все как есть до этого времени? Это очень подходящая дата, чтобы начать жизнь сначала.

— Нет! — воскликнул Давид. — Неужели ты не понимаешь, что это никуда не годится? Ты будешь в еще худшем состоянии, чем сейчас. Нужно использовать это время, чтобы завязать. Если не хочешь никуда ехать, можно сделать это прямо здесь. Я тебе помогу.

— Я завяжу со спиртным, но нет необходимости бросать демерол. Он не влияет на работу. Я нормально работаю под дозой.

— Иен! — Давид почти кричал. — Ты же знаешь, что нельзя работать под воздействием наркотиков. Ты ставишь под угрозу жизнь пациентов.

— Я не убил ни одного пациента! — крикнул Иен в ответ, вскакивая со стула. — Я вообще никого не убил, кроме своей жены!

Давид подошел к нему, схватил за плечи, заставляя сесть.

— Иен, послушай, похищение наркотиков — уголовное преступление. Тебе не всегда будет везти.

— Ой, брось! Это никому не мешает. И потом, их крадет Шейла.

— В таком случае, тебе понадобится машина, чтобы самому покупать припасы.

Иен встал и пошел в ванную. Торн обнюхал еду в миске и вернулся на свою подстилку. Давид оглядел хижину. Дом разрушался. На стенах, в тех местах, где бревна ссохлись и выкрошилась изоляция, была корка льда. Потолок казался мокрым и выгнулся, было ощущение, что он может обрушиться в любой момент. Уже невозможно было определить ни цвет ковра, ни из чего он был сделан — просто черная, лоснящаяся, местами протертая и порванная поверхность.

Иен вышел из ванной, пряча глаза.

— Я удивляюсь, как ты еще в вены попадаешь, — с горечью заметил Давид.

— Прекрати.

— Слушай, я вызываю такси. — Давид положил ключи от машины на стол. — Я больше не буду привозить тебе еду, выпивку и наркотики. Тебе придется самому добывать все, что тебе понадобится. Я помогу тебе, только если ты решишь сам себе помочь. Я сделаю все, что угодно… Но решение ты должен принять сам.