Джордж Грин - Присяжный заседатель

Должно быть, душа вознаграждает тебя за то, что не испугался заглянуть в темноту, проявил мужество, выстоял.

Учитель почему-то начинает вспоминать про ракету.

Ему тогда было столько же, сколько сейчас Оливеру: лет двенадцать – тринадцать. Он и Эдди стояли в замусоренном дворе многоквартирного дома в Бруклине. Перед ними возвышалась ракета, которую соорудил будущий Учитель.

Эдди была оказана высокая честь вести отсчет стартового времени.

Ракета была высотой четыре фута, фюзеляж желтый, нос синий. В качестве топлива Учитель использовал канистру с жидким водородом и еще одну с жидким кислородом (кислород украл двоюродный брат Эдди, работающий в химической компании).

Если бы при зажигании произошла хоть малейшая накладка, ракета так шарахнула бы, что от квартала вряд ли что-нибудь осталось бы.

Правда, об этом он своему другу не рассказывал.

– Пятьдесят шесть секунд до старта, – объявил Эдди.

– Старт задерживается.

– Почему задерживается?

– Потому что твой старик появился.

Отец, как всегда, был пьян. Он остановился перед ракетой и, покачиваясь, сказал:

– Красотища. Просто произведение искусства.

– Папа, шел бы ты домой.

– Нет, когда я вижу такую красоту, мне хочется петь.

– Папа, ну пожалуйста.

Но отец уже запел арию из оперы. Учитель хорошо помнит – это была ария из оперы “Германия”. Серенада в честь желто-синей ракеты разнеслась по всему двору.

Из окна кто-то высунулся и громко зааплодировал.

– Это мой сын! – закричал отец. – А это его ракета! Настоящая поэзия!

– Папа, тише ты. Такие ракеты строить не разрешается…

Отец снова запел.

– Папа, немедленно перестань!

– Что-что? Тебе не нравится музыка Франчетти? Разве ты от нее не балдеешь? Конечно, это не рок-н-ролл, где тебе…

– Папа!

– Чтоб ты сдох!

Отец развернулся и исчез в подъезде. Когда до старта оставалось пятнадцать секунд, во двор выскочила мать.

– Как ты смеешь говорить такое отцу?

– Ма, мне сейчас не до тебя!

– Ты не смеешь так разговаривать с отцом! Он поет в твою честь, он тебя любит…

Тут распахнулось окно, и высунулся отец.

– Мэри! Оставь ребенка в покое! Видишь, он играет со своим другом!

– А ты, ублюдок, вообще молчи! – заорала мать. – Жирный, поганый педераст!

– Оставь моего сына в покое, подлая сука!

Мать повернулась к сыну и сказала:

– Ты знаешь, что твой отец педераст? И это еще не все…

Дальше он слушать не стал – включил зажигание, и смесь водорода с кислородом воспламенилась. Двор заполнился белым дымом, пламенем и грохотом. Мать с визгом побежала к подъезду, на лице Эдди появилась восхищенная улыбка, а ракета медленно взмыла в розовеющие небеса. Она была желто-синяя, под ней клубился белый дым, а еще ниже пунцовело пламя. Ракета полетела вверх, в небо, а у мальчика зазвенело в ушах, и вдруг душу омыло волной необычайной чистоты. Один миг, и он от всего очистился.

Оливер безуспешно пытается выманить мать из дома, ему хочется расспросить ее о том, что было, но Энни проявляет удивительную бестолковость и намеков не понимает. Она вываливает на сковородку цыпленка с рисом, мешает ложкой, на сына не смотрит.

– Мам, пойдем лучше пиццы поедим. Или еще чего-нибудь.

Она молчит.

– Я хотел тебе рассказать про школу…

Энни перемешивает рис.

– Ну расскажи. – Голос у нее опять звучит как-то резко, словно ничего не изменилось. – Расскажи, как провел день.

– Ну… – Он пожимает плечами. – А ты как провела день?

Молчание.

– Мам.

– Что?

– Я спросил, как ты провела день.

– Не помню.

В глаза не смотрит.

– Может, сходим куда-нибудь после ужина? Мороженого поедим?

– Нет.

Оливер меняет тактику.

– Ты с Джулиет сегодня разговаривала?

Энни резко разворачивается, прикладывает палец к губам и шипит. Вслух говорит:

– С Джулиет? Нет.

Тогда Оливер выходит в гостиную, берет тетрадку и на обратной стороне пишет: “Этот тип знает, что Джулиет – твоя подруга. Почему ты боишься о ней говорить?”

Энни пишет: “Никогда больше не произноси это имя у нас в доме. Никогда”.

Оливер: “Что сегодня произошло?”

Энни: “Ничего не получится”.

Оливер: “Почему? Что произошло?”

Энни: “Я тебе потом расскажу”.

Оливер: “Мама, мы должны бороться”.

Энни: “Если мы будем бороться, он тебя убьет”.

Оливер: “Ничего, я рискну”.

Энни бросает на него свирепый взгляд и яростно скрипит пером по бумаге: “Если мы будем бороться, он убьет меня”.