Брайан Форбс - Порочные игры

На следующий день я нанес визит в «берлогу» Билла. Если первый мой издатель принимал меня в темном маленьком кабинете, до отказа забитом рукописями с потрепанными уголками, то Билл занимал просто место за загородкой в открытом лабиринте. Окна доходили до пола и сразу же вызывали головокружение. С необычайной быстротой я был представлен ответственным за продажу, маркетинг и рекламу, и на каждом из них лежала печать той особой нью-йоркской самоуверенности, которая в больших дозах меня утомляет. Во время ленча, которым меня угостили, я выпил лишнего и к концу трапезы начал поддакивать их жуткому «хайпу», а это для писателя всегда опасно. Билл сдержал слово насчет уик-энда — Вэнс и Элеанор «пришли в восторг» от того, что я к ним приеду.

Поездка в Роксбери стала очень приятной после того, как мы выбрались из пятничного уличного потока. Билл слишком дорожил своим «ягуаром», чтобы рисковать, и мы медленно пыхтели по живописной Меррит-Парквей до Западного порта, а потом съехали на боковые дороги. Сельская местность становилась все более зеленой, и мое самочувствие улучшалось с каждой милей. Мне нравилась Мэри, жена Билла, умная, привлекательная, без холодного резонерства, которым отличаются некоторые американки. Большую часть пути мы болтали о том о сем — что происходит в бродвейских театрах, что еще случилось с Эдвардом Олби и кого он теперь боится [69] Эдвард Олби (р. 1928) — американский драматург; наиболее известная его пьеса — «Кто боится Вирджинии Вулф?». и все в таком духе.

Вэнс и Элеанор жили в старом поместье еще колониальных времен — белые домики на участке примерно в десять акров, с бассейном и земляным теннисным кортом. Вэнс владел каким-то модным предприятием на ведущем направлении косметики, а с Биллом они вместе учились в Принстоне. Хозяева были одеты в стиле Ральфа Лорена; потом мне показалось, что в стиле мистера Лорена выдержан и весь дом — в расходах они себя не ограничивали. Меня провели в мою спальню на верхнем этаже со слуховыми окнами, выходившими на бассейн и теннисный корт, что само по себе было очень приятно. Хозяева всячески старались, чтобы я почувствовал себя как дома, даже добыли последние английские газеты и бутылку двенадцатилетнего «молта», так что я пришел в прекрасное расположение духа.

Первый вечер выдался на редкость теплым, и хозяева организовали барбекю. [70] Трапеза (обычно на свежем воздухе) с приготовлением мяса на открытом огне. Стол устроили безо всяких претенциозных ухищрений, как это часто бывает во время пикников на свежем воздухе: отличные бифштексы на ребрышках, печеный картофель, хорошо приготовленный салат и доброе домашнее вино. Я уже стал думать, что недавние ночные кошмары — всего лишь плод моего воображения.

— Есть идея для книги, — заявил Билл, когда Вэнс перечислил несколько факторов риска, связанных с его бизнесом. — Можно поподробнее расспросить Вэнса, и получится скандальный роман! Описать женщин, который тешат себя иллюзиями, что с помощью таких беспринципных типов, как наш хозяин, обретут вечную молодость.

— Вот спасибо, — сказал Вэнс.

— Да уж, Билл, — подхватила Мэри, — большое спасибо, господин Такт.

— Я пошутил.

— А знаешь ли ты, змей подколодный, что наша продукция действительно обладает антивозрастным действием. Подумай хорошенько, и наверняка сам воспользуешься нашим новейшим увлажнителем с липосомами.

— Это еще что за чертовщина?

— Откровенно говоря, я и сам не знаю, но наши ученые и разработчики уверяют, что он творит чудеса с такой кожей, как у тебя. Я дам ему бесплатный образец, Мэри.

— Если только он не превратится в Дориана Грея. Мне не хочется заканчивать свой век с игрушечным мальчиком.

— А если серьезно, Мартин, — заметил Вэнс, — то я буду рад поводить вас по нашей фабрике, если вам это интересно.

Он дал мне глянцевый журнал с интересной статьей о новом центре красоты, который их компания только что открыла в Аризоне.

Все это говорилось с хорошим юмором. Они общались совершенно свободно, и я позавидовал их дружбе и этой легкости. Я отметил в Вэнсе О’Хара черты Гэтсби [71] Главный герой романа Ф.С. Фитцджеральда «Великий Гэтсби». и мог легко представить себе, что в его деятельности по воплощению американской мечты действительно присутствует элемент беспринципности. В теннис он играл великолепно и гостям спуску не давал.

Я взял журнал к себе наверх — почитать в постели. В большинстве статей превозносилось высокое, ни с чем не сравнимое качество жизни в общинах в глубине пустыни. В интересной статье, которую мне советовал прочитать Вэнс, была большая цветная фотография с изображением представителей различных слоев местного общества на фоне современного здания. Заголовок гласил: «Торжественное открытие нового Института косметической терапии в округе Кэрфри». Я мельком взглянул на нее, и уже хотел перевернуть страницу, как вдруг взгляд мой остановился на одной женщине в группе, которую заснял фотограф. Короткие, модно уложенные волосы, костюм явно от дорогого дизайнера, что-то в ней было знакомое. Поднеся журнал к самому ночнику, я стал ее рассматривать. И в конце концов пришел к выводу, что это Софи. Конечно, некогда рюмочная талия уже была не та, и черты лица погрубели, но в том, что это Софи, сомнений не оставалось. Я бросился читать подпись на противоположной странице: да, ее здесь назвали Софи Грегори; я смутно помнил, что это девичья фамилия ее матери. Ошеломленный, я задрожал всем телом, и стало трудно дышать. Я сел на край кровати, пытаясь успокоиться. Потом вырвал страницу, сложил и спрятал в бумажник. До самого утра я обдумывал возможный план действий.