Джон Гришем - Адвокат

Копия судебного иска легла на стол Артура Джейкобса, председателя исполнительного комитета фирмы, в одиннадцать часов утра, пока я вел прием клиентов. Амстед не был компаньоном. Вряд ли он слышал об иске.

Нет, конечно, слышал. Спешно созванные совещания наверняка разнесли новость по фирме. Требовалось срочно возвести линию защиты, подготовить эшелоны и отдать приказ к маршу. “За пределами здания никому ни слова! Ни о каком иске нам ничего не известно”.

К счастью, отведенный нам столик Амстед видеть не мог.

Я повел глазами по залу. Знакомых лиц больше не было.

Уорнер заказал для нас мартини, я успел попросить официанта принести мне простой воды.

Уорнер ни в чем не знал меры: ни в работе, ни в отдыхе, ни в еде, ни в выпивке, ни в сексе, ни в чтении, ни в просмотре старых фильмов. Однажды в перуанских горах он чуть не погиб от холода. В Австралии, плавая с аквалангом, пострадал от укуса смертельно ядовитой змеи. И ничего, выжил. И от душевной травмы, причиненной разводом, удивительно легко оправился – главным образом благодаря путешествиям, дельтапланеризму, альпинизму, охоте на акул и погоням за женщинами – в любой стране мира.

Будучи компаньоном крупной юридической фирмы, он зарабатывал кучу денег и расставался с ними без всякого сожаления. Ужин в роскошном ресторане? Чепуха!

– Вода? – скуксился Уорнер. – Брось, давай что-нибудь покрепче.

– Нет.

* * *

После мартини ему захочется другого вина, мы засидимся, но в четыре утра он уже вскочит с постели и, стряхнув легкое похмелье, усядется перед ноутбуком.

– Неженка, – пробурчал брат.

Я занялся изучением меню. Уорнер рассматривал женщин за соседними столиками.

Официант принес напитки, мы сделали заказ.

– Расскажи о своей новой работе. – Уорнер из кожи лез вон, чтобы я поверил в его искренний интерес.

– С чего это вдруг?

– Должно быть, очень увлекательно.

– Почему ты так решил?

Ты добровольно отказался от состояния. Наверное, тому были весьма серьезные причины.

– Причины были, и мне они действительно представляются серьезными.

Наверняка у брата имелась четкая программа, некий пункт, к которому он подбирался исподволь.

– На прошлой неделе меня арестовали. – Почему бы не попытаться сломать его построения?

Мои слова и впрямь огорошили его.

– Тебя… что?

Теперь, сбив брата с панталыку, я мог рассказать ему, почему порвал с фирмой. Узнав о краже досье, Уорнер поморщился, но я и не пытался оправдать себя. Объяснять запутанные нюансы дела о выселении не имело смысла, тем более говорить про Онтарио.

– Выходит, мосты сожжены? – спросил он.

– Дотла.

– Как долго ты собираешься работать в конторе?

– Я только начал.

– Но насколько тебя хватит без реального заработка?

– Пока живу.

– То есть на данный момент у тебя единственная цель – выжить?

– На данный момент. А у тебя?

Смешной вопрос.

– Деньги. Сколько зарабатываю, сколько трачу. Сколько могу вложить, чтобы в один прекрасный день сорвать куш и больше ни о чем не беспокоиться.

Все это я уже слышал. Такая чудовищная ненасытность вызывает определенное восхищение. Доведенное до логического конца поучение, известное с детства: работай и делай большие деньги – на благо себе и обществу.

Уорнер пытался вызвать меня на бесполезный спор. Мы не переубедим друг друга, получится лишь вульгарный обмен колкостями.

– И сколько у тебя есть? – поинтересовался я.

– Когда мне исполнится сорок, в банке будет лежать мой первый миллион. Через пять лет он превратится в три, а к пятидесяти я рассчитываю на десять. Тогда можно смело выходить из игры, – с гордостью отчитался Уорнер.

Наверняка цифирь вытвердил наизусть. Все юристы крупных фирм одинаковы, в каком бы штате ни жили.

– А что у тебя?

– Давай посмотрим. Мне тридцать два года, в банке около пяти тысяч. В тридцать пять, при условии напряженной работы и разумной экономии, я увеличу их до десяти, а к полувековому юбилею надеюсь скопить двадцать.

– Есть к чему стремиться. Восемнадцать лет жизни в нищете?

– Тебе о нищете ничего не известно.

– Ошибаешься. Для людей моего положения нищета означает дешевую квартирку, драндулет вместо машины, тряпье вместо одежды, невозможность посмотреть мир, отсутствие сбережений или вложений во что-нибудь стоящее.

Короче, убогую старость, растранжиренную жизнь.

– Прекрасно. Ты лишь доказал мою правоту. Ни фига ты не знаешь о нищете. Сколько предполагаешь заработать за год?