Альберт Санчес Пиньоль - Пандора в Конго

– Милая моя, мне только хотелось сказать тебе, что я жив. Неизвестно, чем все это кончится. Но вспомни вчерашний вечер: это кажется невероятным, но наши дела были куда хуже, чем теперь.

Маркус никак не мог отвести своих рук от лица Амгам. Никогда раньше они не горели таким огнем.

Как бы то ни было, Гарвею надо было покинуть девушку. Он не хотел даже думать о том, как разъярился бы Уильям, если бы увидел их вместе, в объятиях друг друга. Когда Маркус собрался уходить, Амгам запротестовала, потому что еще не смогла объяснить ему то, что хотела. Он был в изнеможении. Целые сутки страшного напряжения измотали его нервы, и ему необходим был отдых. Гарвей вошел в свою палатку и, едва его тело коснулось постели, уснул.

Маркуса разбудила чья-то рука, которая трясла его за плечо. Все еще пребывая в полусне, он старался не обращать на это внимания, но тут кто-то прошептал его имя прямо у него над ухом.

Гарвей узнал этот голос:

– Пепе? Пепе?

Пепе пришлось заткнуть ему рот.

– Не кричи. Краверы могут тебя услышать.

– Что ты здесь делаешь? – удивленно спросил Маркус. – Зачем ты вернулся?

– Зачем? За тобой, непонятливый ты человек! Я уже давно слежу за поляной из леса, а когда увидел, что ты вошел в палатку, и убедился в том, что Краверы в эту сторону не смотрят, пробрался сюда. Они сейчас слишком заняты обороной.

Глаза Маркуса по-прежнему были припухшими и красными, и, пока Пепе рассказывал ему свою историю, он тер их руками.

– Случилось чудо, Маркус, со мной случилось чудо!

– Чудо… – повторил за ним Гарвей, не понимая, о чем идет речь.

– Настоящее чудо! – воскликнул Пепе. – Эти люди простили меня. Разве это не чудо? Я думал, они меня убьют. Когда я помог им выбраться из шахты, мы пустились наутек и бежали день и ночь. На следующий день я сказал им, что они могут убить меня, если захотят: ружье не смогло бы защитить меня. Но они не желали мне зла. Если я и помог сначала украсть их жизни, то потом вернул им их. Мы были квиты.

– Это хорошая новость, Пепе, – сказал Маркус, который еще до конца не проснулся.

Негру показалось, что голос друга был слишком равнодушным, и он потряс его за плечи:

– Ты что, не понимаешь? На тебя это тоже распространяется! Я их спросил об этом, и они ответили, что ничего тебе не сделают. Эти люди прекрасно знают, что единственные злодеи на поляне – белые, откуда бы они ни явились. Ты можешь бежать! – И Пепе потянул за руку: – Пошли!

– Теперь ты ничего не понимаешь, – сказал Маркус, вырывая ладонь из его руки. Он окончательно проснулся. – Я никуда не пойду без нее. А с ней мне идти некуда.

Пепе ничего не ответил. Из палатки была хорошо слышна стрельба братьев Краверов. Винтовка Уильяма палила куда чаще, но ружье Ричарда издавало более мощный, громовой звук.

– Тогда оставайся в Конго! – заключил Пепе. – Это единственное место в мире, где никто не причинит вам зла. Живите себе в сельве, постройте хижину в чаще, неподалеку от какого-нибудь поселка. Когда вам понадобится соль, доброе слово или помощь, люди вам ни в чем не откажут. Ну, давай скорее!

Почему бы и нет? Постепенно Маркус почувствовал, как радость теплой волной разлилась в его груди. Всего двадцать четыре часа тому назад все казалось потерянным, а сейчас у него появился шанс спасти все. Он бросился в раскрытые объятия Пепе. Гарвей чувствовал себя редкостным удачником. Жизнь привела его в самое жуткое место на земле, и именно там он нашел Амгам и Пепе.

Маркусу не терпелось покинуть лагерь. По какой-то непонятной причине выстрелы братьев Краверов теперь участились. Гарвей попросил Пепе помочь ему собрать в рюкзак кое-какие инструменты, которые могли пригодиться им для жизни в сельве. В четыре руки они быстро собрали вещи и медикаменты, потом Маркус сказал:

– А теперь скорее в палатку Уильяма. Надо вызволить оттуда Амгам.

Маркус и Пепе ползком выбрались наружу. Они должны были преодолеть эту короткую дистанцию так, чтобы братья Краверы их не заметили. Гарвей видел перед собой только брезентовый полог, но вдруг услышал, как сзади Пепе что-то сказал на своем африканском наречии. Маркус посмотрел по сторонам и заметил, что тектоны были повсюду.

Это нельзя было назвать массовым нашествием. Казалось, они беспорядочно бегали поодиночке или парами, скорее, стараясь скрыться от пуль Краверов, чем предпринять атаку. Уильям был зол на брата больше, чем на тектонов:

– Я отлучился только на минуту, а ты их проворонил, – говорил он, стреляя направо и налево. – А что, если бы их был не десяток, а сразу сотня!