Альберт Санчес Пиньоль - Пандора в Конго

– Конечно нет! Даже такому безмозглому негру, как вы, должно быть известно, что в сельве Конго обитают только нормальные животные!

В тот день я слушал Маркуса вполуха. Иногда мне не удавалось сосредоточиться, потому что его повествование было довольно запутанным. Он постоянно грешил тем, что терялся в деталях и забывал о главной линии рассказа. Это приводило к тому, что я исписывал блокнот за блокнотом, тратя бумагу на ничего не значившие подробности. А поскольку мое решение не прерывать его без крайней необходимости было твердым, я стал думать о своем.

Я отрешенно записывал какую-то ерунду, когда Маркус произнес:

– …а на следующее утро перед прииском появился незнакомец.

Я поднял голову от своих бумаг:

– Простите?

– Перед муравейником стоял столбом какой-то человек. – И Маркус, чтобы изобразить эту сцену, встал во весь рост и замер, прижав руки к туловищу и смотря перед собой в пространство.

Сержант Длинная Спина по другую сторону решетки смотрел на нас скорее с подозрением, чем с любопытством. Но даже в этом случае он не моргнул. Казалось, эти две живые статуи устроили соревнование, потому что Маркус был похож на генерала, который приветствует королеву, а Длинная Спина, как всегда, напоминал фигуру из музея восковых скульптур.

– Незнакомец на прииске? Я вас не понимаю, – проговорил я.

– Мы тоже ничего не понимали, – сказал Маркус и сел на стул.

– Он хотел украсть золото?

– Нет. Я же сказал, что он вылез из шахты. Он стоял во весь рост и был совершенно спокоен.

– Он шпионил на вашем прииске?

– Нет, он стоял к муравейнику спиной и смотрел на лагерь.

– Это был негр?

– Нет. Это был белый человек.

– Белый человек?

– Ну да, белый. Только не как мы с вами.

– Но разве вы сами только что не сказали, что это был человек белой расы?

– Я хочу сказать, что его кожа была белее, чем только что выдоенное молоко.

Первыми заметили необычного гостя негры на прииске. Было раннее утро, и работа еще не началась. Маркус раздувал угли вчерашнего костра. Уильям и Ричард поднялись ни свет ни заря, потому что решили отправиться в сельву за каким-нибудь крупным зверем, например гориллой, и ушли уже довольно давно.

Вопли негров заставили Маркуса забыть об огне. Палатки загораживали от него прииск, поэтому он не мог видеть причины этого гвалта, но сразу понял: случилось что-то серьезное. Звуки напомнили ему те крики, которые он слышал в поселках, когда взрывались динамитные шашки. Гарвей оставил свое занятие и побежал к «муравейнику».

Испуганные негры орали и размахивали руками. Каким-то непостижимым образом им удалось вылезти из ямы наружу. Они бросились бы врассыпную, если бы не ружье, из которого целился в них Пепе. Но и его тоже сковал страх. Все руки указывали в одном направлении: там, у выхода с прииска, высилась худая человеческая фигура, похожая на росток спаржи, безразлично взиравшая на происходящее.

Белого гостя, в общем-то, можно было считать человеческим существом. Его тело скрывала странная туника коричневого цвета, которая заканчивалась тяжелыми складками, доходившими ему до щиколоток. На уровне пояса ткань пересекала полоса геометрического рисунка. Овал черепа существа был более вытянут, чем у нас, и голова заострялась кверху, как у перуанских мумий. Он был лыс, совершенно лыс. «А уши у него были перевернуты, запишите это, запишите! – по-детски настойчиво просил Маркус, тыча пальцем в мою тетрадь. – Наше ухо кончается мочкой, которая направлена книзу, а у него уши торчали вверх, как у летучей мыши, и заканчивались кожаным уголком!» Лицо незнакомца своими угловатыми чертами напоминало обработанный резцом алмаз.

Маркус обратил внимание на его пальцы: на каждой руке пришельца было на один палец больше, чем у людей, – шесть, а не пять. Но самыми загадочными были его глубоко посаженные глаза, окруженные складками век. Они пристально рассматривали мир, словно сканировали его. Глаза собирали информацию подобно двум бесстрастным телескопам или, того хуже, микроскопам. Маркус прекрасно понял, почему негры в ужасе бежали. При встрече с подобным существом единственное желание, которое может возникнуть, – это броситься наутек.

– Кто он такой? – спросил Маркус Пепе.

Голос надсмотрщика дрожал:

– Я не знаю.

Незнакомец стал внимательно разглядывать деревья, которые окружали прогалину, и его рот раскрылся от изумления. Потом он возвел глаза к небу, и его рот раскрылся еще шире. Пришелец пристально, не мигая, смотрел на светило, и Маркус подумал, что он ослепнет.