Жан-Кристоф Гранже - Пурпурные реки

Ньеман отшатнулся и взревел, как раненый зверь. Ему казалось, что у него сейчас разорвется грудная клетка.

Сотрясаясь, он извергал рвоту, извергал всю свою боль, ярость, угрызения совести – под звон бутылок, падавших со стеллажей, за которые он в отчаянии цеплялся, чтобы не упасть.

Он не помнил, сколько времени провел в погребе, среди хмельного запаха разлитого вина и едкой кислотной вони. Но в нем медленно и неотвратимо ядовитым приливом поднималось и крепло убеждение, которое не было связано со смертью Жуано, зато совершенно по-новому освещало серию убийств в Герноне.

Марк Кост высказал догадку о родстве трех веществ, ставших приметами трех преступлений. Вода, лед и стекло. Теперь Ньеман понимал, что это и было главное. Главное – это то, КАК находили убитых.

Реми Кайлуа был найден через свое отражение в речной воде.

Филипп Серти – через отражение в ледяной стене.

Эдмон Шернесе – через отражение в стеклянной крыше.

Убийца строил свои жуткие мизансцены так, чтобы СНАЧАЛА было видно отражение тела, а не оно само.

Что же это означало?

Зачем преступник шел на такие трудности и создавал видимость раздвоения жертвы?

Ньеман пока не мог объяснить странных действий убийцы, но он чувствовал связь между этими раздвоениями и похищением глаз и рук, уникальных примет человеческого тела. Он чувствовал, что оба эти деяния совершались во исполнение безжалостного вердикта, вынесенного неведомым судьей: полное разрушение ЛИЧНОСТИ приговоренных.

Так что же совершили эти трое, осужденные стать зыбкими отражениями, утратить все, что отличало их от других людей?

Ухоженное кладбище Гернона не имело ничего общего с кладбищем Сарзака. Беломраморные стелы рядами высились на темно-зеленых лужайках, как маленькие симметричные айсберги. Высокие кресты напоминали любопытных, вставших на цыпочки, чтобы лучше видеть. И только желтые палые листья, усыпавшие изумрудную траву, вносили сюда элемент беспорядка. Карим Абдуф методично и терпеливо обходил аллею за аллеей, читая имена и эпитафии, выгравированные на мраморе, камне или металле.

Он еще не нашел могилу Сильвена Эро. На ходу он размышлял о своем расследовании и о том, какой нежданный оборот оно приняло за последние часы. Он примчался в этот город, без всяких колебаний угнав по дороге роскошную «Ауди», чтобы арестовать осквернителя могил, а в результате с головой окунулся в поиски серийного убийцы. И теперь, когда он прочел и обдумал все материалы, собранные Ньеманом, он пытался убедить себя в том, что проделанная им работа – всего лишь составная часть этого дела. Осквернение склепа и взлом школы в Сарзаке посвятили его в трагическую историю семьи Эро. Но судьба этой семьи была напрямую связана с убийствами в Герноне. А Серти оказался на стыке этих двух, и Карим решил следовать ранее намеченным путем, пока не обнаружит другие точки соприкосновения, другие связи между этими историями.

Но его привлекало, главным образом, другое – возможность работать рука об руку с Пьером Ньеманом, комиссаром, оказавшим на него такое влияние в школе Канн-Эклюза. Сыщик с теорией зеркальных отражений и атомной структуры преступления! Опытный полицейский, жестокий, яростный, неумолимый. Блестящий детектив, который сделал молниеносную карьеру, опередив многих других, и которого в конечном счете задвинули в угол из-за строптивого нрава и неуправляемых взрывов бешенства. Карим постоянно думал о своем сотрудничестве с Ньеманом. Он гордился тем, что комиссар согласился работать с ним. Прямо не верится, что ему выпала такая удача! Но как же все-таки странно, что именно сегодня, за несколько часов до их встречи, он вспомнил о комиссаре!

Карим осмотрел последнюю аллею, так и не обнаружив могилы Сильвена Эро. Теперь оставалось только одно – зайти в здание, напоминающее часовню, с двумя тоненькими колоннами у входа – крематорий. Несколько быстрых шагов – и лейтенант оказался у дверей. Не упускать ни единой возможности. Перед ним тянулся длинный коридор с нишами, под которыми значились имена и даты. Карим направился в центральный зал, оглядывая по пути десятки одинаковых ниш с дверцами, слегка напоминающих почтовые ящики. Кое-где из углублений торчали увядшие букетики, нарушая мрачное однообразие голых стен.

Карим прошел еще немного вперед. И нашел то, что искал. На табличке под нишей было выгравировано: «Сильвен Эро».