Жан-Кристоф Гранже - Пурпурные реки

Монахиня приоткрыла дверь и ушла, оставив сыщика одного. Тьма в церкви казалась обитаемой, заполненной влажными запахами, колеблющимися огоньками свечей, шероховатостью старого камня. Сыщик шагнул вперед и поднял голову, но не смог определить на взгляд высоту сводов. Слабые отсветы витражных окон тонули в наступавших сумерках; огоньки горевших свечей, таких крошечных в необъятной пустоте церкви, казалось, застыли от холода...

В душе Карима пробудились смутные воспоминания детства. Несмотря на арабское происхождение, он все-таки подсознательно проникся духом католицизма. По средам в середине дня в их приюте смотрели телевизор, но перед фильмом детям обязательно давали уроки катехизиса. Мучения на крестном пути. Безграничная доброта Христа. Раздача хлебов. И прочая муть... Неожиданно Карим ощутил тоску по прошлому и непривычное, благодарное чувство к своим воспитателям. Но он тотчас устыдился и одернул себя: нечего распускать нюни, что было, то прошло. Он из тех, кто живет сегодняшним днем. Одной минутой. По крайней мере, ему нравилось воображать себя именно таким – крутым парнем без всяких дурацких комплексов.

Он пошел вдоль нефа. В нишах за деревянными решетками смутно виднелись темные драпировки и мраморные надгробия, поблескивали золотом картины. Здесь едко пахло пылью. Внезапно Карим вздрогнул: из одной ниши донесся шорох. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы различить тень в тени – и разжать руку, инстинктивно схватившуюся за пистолет.

В глубине ниши, застыв, как изваяние, стояла сестра Андре.

Она стояла, опустив голову; монашеский убор полностью скрывал ее голову и плечи. Карим понял, что не увидит ее лица, и вдруг его осенило: наверное, эта женщина и есть мать умершего ребенка. Быть может, у обоих на лице имелась какая-то отметина, особенность, позволявшая установить фамильное сходство. Эта мысль так захватила сыщика, что он не расслышал первые слова женщины.

– Что вы сказали? – в растерянности промямлил он.

– Я спросила, зачем вы пришли.

Голос был глубокий и мягкий, как звук виолончели.

– Сестра, я из полиции. Я хочу говорить с вами о мальчике по имени Жюд.

Темное покрывало не всколыхнулось, не дрогнуло.

– Четырнадцать лет назад вы похитили или уничтожили все фотографии, на которых был снят маленький Жюд Итэро. Это произошло в Сарзаке. А в Каоре вы с той же целью подкупили фотографа. Вы обманывали детей. Вы устраивали пожары, воровали. И все это ради того, чтобы убрать с фотографий одно детское лицо. Зачем вы это делали?

Монахиня по-прежнему стояла недвижно, как статуя. Казалось, под черной вуалью была только пустота.

– Я выполняла приказания, – наконец произнесла она.

– Чьи?

– Матери ребенка.

Карима даже передернуло от досады. Он знал, что эта женщина говорит правду. Не прошло и минуты, как его замечательная гипотеза «монахиня-мать-сын» рассыпалась в прах.

Сестра Андре отворила дверцу в деревянной решетке, отделявшей ее от Карима, и твердой поступью прошла к соломенным стульям центрального нефа. Там она преклонила колени на молельной скамеечке у колонны и опустила голову. Карим сел на стул в соседнем ряду, лицом к ней. Воздух был насыщен запахами горящего воска и ладана.

– Я слушаю вас, – сказал он, вглядываясь в темное покрывало на месте лица.

– Она пришла однажды, воскресным вечером; это было в июне восемьдесят второго года.

– Вы прежде были знакомы?

– Нет. Мы впервые встретились в этой церкви. Я так и не видела ее лица. Она не назвала мне своего имени и ничего о себе не сообщила. Просто сказала, что нуждается в моей помощи. В одном необычном деле... Она хотела, чтобы я уничтожила все школьные фотографии ее ребенка, чтобы исчезли все изображения его лица.

– Зачем ей это понадобилось?

– Она была безумна.

– Ну что вы такое говорите, сестра! Найдите другое объяснение.

– Она утверждала, что ее дитя преследуют демоны.

– Демоны?

– Да, она выразилась именно так. Она говорила, что они хотят украсть его лицо...

– Других причин она не называла?

– Нет. Только твердила, что сын ее проклят. Что его лицо – доказательство, отражение козней сатаны. Еще она сказала, что в течение двух лет ей удавалось избегать несчастья, но теперь оно снова настигло их, и демоны опять бродят вокруг. Повторяю вам: это был бессмысленный бред. Женщина просто сошла с ума.

Карим жадно слушал сестру Андре. Он не понимал, что мать ребенка имела в виду под «доказательством», но одно было совершенно ясно: