Жан-Кристоф Гранже - Пурпурные реки

– Да, у нас тоже есть такие.

– Вы их храните?

– Конечно. Но там нет списков учеников.

– Зато есть фамилии пропускавших уроки.

Лицо женщины просияло, глаза ее радостно заблестели.

– Вы надеетесь, что мальчик когда-то пропускал занятия?

– Я надеюсь главным образом на то, что эта мысль не посетила наших воров.

Директриса снова открыла шкаф с архивами. Карим перебрал темно-зеленые тетради и выбрал две из них, за нужные годы. Увы, его ждало разочарование – фамилия Итэро там не значилась.

Скорее всего, он действительно шел по ложному следу: несмотря на его глубокую уверенность, что ребенок учился в школе Жана Жореса, никаких подтверждений этому не было. Однако сыщик упрямо листал тетради, надеясь на чудо.

И вдруг он увидел. Ему помогли цифры, аккуратно проставленные в правом верхнем углу. В тетради за 1982 год отсутствовало несколько страниц. Их явно вырвали – с 8 по 15 июня. Эти даты походили на клещи, ухватившие кусочек... пустоты. Кариму померещилось имя мальчика, написанное все тем же округлым четким почерком на недостающих листках.

Он тихо попросил директрису:

– Дайте мне телефонный справочник.

Несколько минут спустя Карим обзванивал одного за другим всех врачей Сарзака. Сердце его бурно колотилось, он был уверен, что с 8 по 15 июля Жюд Итэро пропустил школу по болезни.

Он опросил всех врачей подряд, требуя, чтобы они сверялись с картотеками, и каждый раз называя по буквам имя мальчика. Но ни один из них не знал его. Сыщик выругался сквозь зубы и стал названивать в соседние коммуны – Кайяк, Тьермон, Валюк. И вот наконец свершилось: в Камбюзе, городке, расположенном в тридцати километрах от Сарзака, один из врачей ответил:

– Жюд Итэро? Да, конечно, я хорошо помню этот случай.

Карим не поверил своим ушам.

– Хорошо помните? Четырнадцать лет спустя?

– Приезжайте. Я вам все объясню.

Доктор Стефан Масэ представлял собой современный тип деревенского врача в элегантной упаковке. Спокойное лицо, белые холеные руки, дорогой костюм и гармоничное сочетание острого ума и житейского опыта, буржуазной солидности и аристократической утонченности. Карим с первого же взгляда возненавидел этого лекаришку с его обходительными манерами. Он иногда и сам пугался приступов беспричинной ярости, вырывавшейся из глубин его души, как лава из вулкана.

Не снимая кожаной тужурки, он присел на краешек кресла. Между ним и хозяином кабинета сверкало широкое пространство полированного письменного стола, на котором красовались несколько безделушек, видимо дорогих, компьютер и фармацевтические справочники. Кабинет дышал сдержанной роскошью и хорошим вкусом.

– Рассказывайте, доктор! – потребовал Карим без долгих предисловий.

– Вы не могли бы сказать поточнее, какая информация нужна для вашего расследования?

– Нет, – ответил Карим, смягчив жесткость ответа улыбкой. – Мне очень жаль, но это служебная тайна.

Врач побарабанил пальцами по краю стола и встал. Этот араб в пестрой шапочке явно поразил его воображение. Телефонный разговор не подготовил его к такому сюрпризу.

– Это случилось в июле восемьдесят второго года. Обычный вызов на дом. К мальчику с высокой температурой. Первый мой вызов. Мне было тогда двадцать восемь лет.

– Оттого-то вы и запомнили его?

Врач улыбнулся. Эта широкая, до ушей, улыбка вызвала у Карима еще большее раздражение.

– Нет. Вы сейчас поймете. Вызов поступил через телефонистку, и я записал адрес с ее слов. Речь шла о маленьком домике на каменистой равнине, в пятнадцати километрах отсюда. Адрес у меня сохранился, я вам его дам.

Полицейский молча кивнул.

– Итак, – продолжал врач, – я увидел каменную лачугу, стоявшую, можно сказать, в чистом поле, вдалеке от других домов. Жара была невыносимая, в кустах громко стрекотали цикады. Когда женщина открыла дверь, у меня сразу возникло какое-то странное ощущение. Она была как будто не на своем месте в этом крестьянском домишке...

– Почему?

– Не знаю. В общей комнате блестело пианино и....

– Ну конечно, разве крестьяне могут любить музыку!

– Я этого не говорил... Извините, мне кажется, я вам чем-то несимпатичен?

Карим поднял глаза.

– Не все ли равно?

Врач понимающе кивнул. Он по-прежнему любезно улыбался, но в глазах у него мелькнул легкий страх. Он заметил квадратную рукоятку пистолета, торчавшую из кобуры на боку у Карима. И, может быть, следы засохшей крови на рукаве его тужурки. Доктору стало явно не по себе. Тем не менее он продолжал мягко прохаживаться по кабинету.