Жан-Кристоф Гранже - Империя волков

Матильда подтвердила. Легарек заметил:

– Странно, что он с нами работает.

Это "с нами" насмешило Матильду. Да уж, армия – это даже не корпорация: семья!

– Ты прав. Я помню Акерманна по факультету. Настоящий бунтарь. Дозорный человеческого сознания, под завязку загруженный наркотиками. Мне трудно представить его сотрудничающим с военными. Кажется, его даже осуждали за "незаконное изготовление".

Легарек хохотнул.

– Может, потому он и сотрудничает! Хочешь, чтобы я с ними связался?

– Пожалуй, нет, но все равно спасибо. Мне было просто интересно, знаешь ли ты об этой работе.

– Как зовут твою пациентку?

В это самое мгновение Матильда поняла, что зашла слишком далеко. Легарек может затеять собственное расследование или – того хуже! – "доложит" вышестоящему начальству. Внезапно мир, описанный Валери Раннан, показался ей более чем реальным. Вселенная, где во имя высших интересов проводятся тайные исследования с непредсказуемыми последствиями.

Она попыталась ослабить напряжение.

– Не бери в голову. Это не так уж и важно.

– Но кто она? – настаивал ее военный коллега.

По телу Матильды пробежал противный холодок страха.

– Я очень тебе благодарна, – ответила она. – Я... Я сама позвоню Акерманну.

– Конечно...

Легарек отступил, и они вернулись к привычным ролям, к небрежному тону, хотя оба понимали, что этот короткий разговор был опаснее минного поля. Она повесила трубку, на прощание пообещав перезвонить и договориться об обеде.

Итак, сомнений быть не может: у Института Бекереля есть тайна, а присутствие в деле Эрика Акерманна только усугубляет глубину загадки. "Бред" Анны Геймз казался Матильде все менее психопатическим...

Она отправилась на личную половину квартиры. Походка – плечи развернуты, руки, сжатые в кулаки, опущены вдоль тела, бедра слегка колышутся, – которую она так долго отрабатывала в молодости, желая подчеркнуть достоинства фигуры, стала теперь второй натурой.

Войдя в спальню, она открыла полированный секретер, украшенный накладками в виде пальмовых листьев и пучков тростника. Работа Мессонье, 1740 год. Отперла ящик ключиком, который всегда держала при себе.

Внутри находилась плетеная бамбуковая шкатулка, инкрустированная перламутром. Она откинула крышку, приподняла легкую замшевую салфетку и взглянула на запрещенный предмет.

Автоматический "глок" калибра 9 миллиметров.

Сверхлегкое оружие, оборудованное механическим затвором и специальным устройством, смягчающим отдачу. Когда-то он был ее спортивным пистолетом и на него имелось разрешение, но теперь превратился в орудие убийства, заряженное шестью бронебойными пулями, о котором официальные власти понятия не имели...

Матильда взвесила "глок" на ладони, размышляя о своей собственной ситуации: разведенная женщина-психиатр без любовника, прячущая в секретере автоматическое оружие. Она пробормотала с улыбкой:

– Судите сами о значении символа...

Вернувшись в кабинет, она сделала еще один телефонный звонок и подошла к диванчику. Ей пришлось несколько раз резко встряхнуть Анну, чтобы та начала приходить в себя.

Наконец молодая женщина медленно потянулась, молча, без удивления, посмотрела на хозяйку дома, склонив голову к плечу. Матильда спросила тихим голосом:

– Ты никому не говорила о своем визите ко мне?

Анна покачала головой.

– Никто не в курсе нашего знакомства?

Аналогичный ответ. Матильде пришло в голову, что за Анной вполне могли следить.

Ее пациентка потерла глаза ладонями, невольно подчеркнув необычный разрез удлиняющихся к вискам глаз с тяжелыми веками. На щеке у нее остался след от подушки.

Матильда подумала о дочери, которая покинула ее, унося на плече китайский иероглиф – символ "Истины".

– Вставай, – прошептала она. – Мы уходим.

– Что они со мной сделали?

Анна и Матильда мчались по бульвару Сен-Жермен к Сене. Дождь прекратился, оставив в синем вечернем воздухе переливы и влажные отблески.

Матильда произнесла "преподавательским" тоном, пытаясь скрыть мучившие ее сомнения:

– Провели курс лечения.

– Какого лечения?

– Это какая-то неизвестная мне методика, позволившая стереть часть твоих воспоминаний.

– Такое возможно?

– В принципе – нет. Но Акерманн, видимо, применил нечто... революционное. Некое сочетание томографии и церебральных локаций.

Время от времени она бросала на Анну взгляды: молодая женщина застыла в неподвижности, глядя перед собой пустыми глазами и зажав ладони между коленями.