Жан-Кристоф Гранже - Империя волков

Присцилле посвящается

– Красный.

Анна Геймз чувствовала растущее беспокойство.

Тест не представлял для нее никакой опасности, но мысль о том, что в эту минуту кто-то может что-то прочесть в ее мозгах, вселяла неосознанную, но глубокую тревогу.

– Синий.

Она лежала на оцинкованном столе, в центре погруженной в полумрак комнаты. Голова ее покоилась внутри белой трубы томографа. Прямо над ее лицом было укреплено зеркало, на которое проецировались маленькие квадратики. Анна должна была просто называть вслух цвета.

– Желтый.

Через капельницу в левую руку поступала разведенная в воде контрастная жидкость, позволявшая врачу фиксировать приливы крови к мозгу.

Один цвет сменял другой. Зеленый. Оранжевый. Розовый... Потом зеркало потухло.

Анна лежала неподвижно, вытянув руки вдоль тела, как в саркофаге. В нескольких метрах слева она различала размытый силуэт стеклянной кабины, где находились Эрик Акерманн и ее муж Лоран.

Анна представляла, как они отслеживают на экранах деятельность нейронов ее мозга, и чувствовала себя объектом слежки. Как будто грабители влезли ей в башку и вот-вот изнасилуют.

В наушнике раздался голос Акерманна:

– Очень хорошо, Анна. Теперь квадратики оживут. Ты должна будешь просто описывать их движения, используя в каждом случае всего одно слово: вправо, влево, вверх, вниз...

Геометрические фигуры тут же ожили, складываясь в изящную текучую разноцветную мозаику, похожую на аквариум с крошечными рыбками. Анна сказала в микрофон:

– Вправо.

Квадратики сместились к верхней границе рамки.

– Вверх.

Так продолжалось несколько минут. Анна произносила слова медленно и монотонно, пребывая во власти оцепенения.

Жар, исходивший от зеркала, еще больше притуплял чувства.

Скоро она соскользнет в сон.

– Так, замечательно. – Голос Акерманна в наушнике вернул Анну к реальности. – Теперь я прокручу тебе историю, рассказанную на разные лады. Слушай каждую интерпретацию очень внимательно.

– Что я должна говорить?

– Ничего! Ни слова. Просто слушай.

Через несколько секунд зазвучал женский голос. Текст произносился на иностранном языке, судя по звучанию – восточном.

Короткая пауза. И снова та же история, теперь – по-французски, но без соблюдения каких бы то ни было правил: глаголы употреблены в неопределенной форме, артикли не согласованы...

Анна попыталась разобраться в этом нелепо-нескладном языке, но зазвучала следующая версия. Какие-то дикие, бессмысленные слова вплетались во фразы... Что все это значит?

Внезапная тишина почти оглушила Анну, еще глубже вдавив ее во тьму тесной трубы томографа.

И снова Акерманн:

– Следующий тест... Ты слышишь название страны и сразу же называешь столицу.

Анна хотела ответить, что поняла, но в наушнике уже звучало первое название:

– Швеция.

Она мгновенно ответила:

– Стокгольм.

– Венесуэла.

– Каракас.

– Новая Зеландия.

– Окленд. Нет: Веллингтон.

– Сенегал.

– Дакар.

Названия городов всплывали в памяти автоматически, но Анна была довольна своими результатами: значит, ее память не совсем утрачена. Но что видят на экранах Акерманн и Лоран? Какие зоны ее мозга активируются?

– Последний тест, – объявил невропатолог. – Перед тобой появляются лица людей, и ты их называешь по именам – громко и максимально быстро.

Она где-то читала, что самый простой знак – слово, жест, визуальная деталь – может стать спусковым механизмом фобии, тем, что психиатры называют тревожным, сигналом. В ее случае таким "звоночком" стало слово "лицо". Анна задыхалась, в желудке начались спазмы, руки-ноги одеревенели, в горле саднило...

На зеркале возник черно-белый портрет женщины. Белокурые локоны, надутые губки, родинка на верхней губе. Это легко:

– Мэрилин Монро.

Фотографию сменила гравюра. Угрюмый взгляд, квадратная челюсть, волнистые волосы:

– Бетховен.

Круглое, гладкое, как бонбоньерка, лицо, узкие, в лучиках морщин, глаза:

– Мао Цзэдун.

Анна удивлялась легкости узнавания. Новые лица: Майкл Джексон, Джоконда, Альберт Эйнштейн... Она словно смотрела на проблески "волшебного" фонаря. И отвечала уверенно, без задержки. Волнение отступало.

Но внезапно произошел сбой: мужчина лет сорока, моложавый, глаза навыкате. Белокурые волосы и светлые брови подчеркивали юношески застенчивое выражение лица.