Жан-Кристоф Гранже - Империя волков

– В Стамбуле я покупаю миндальную пасту в шоколадной оболочке. Эти конфеты делает один кондитер в Бейоглу. В Париже я открыл для себя "Jikola"...

Он осторожно положил пакетик на ржавую ступеньку рядом с собой. Его расслабленность – наигранная или естественная, кто знает? – впечатляла. Маяк медленно заполнялся свинцовой синевой.

День начинался, на самом верху башни все так же жалобно стонал вертлюг.

– Без этих конфет, – добавил он, – я бы никогда тебя не нашел.

– А ты меня и не нашел.

Он улыбнулся. Снова сунул руку под куртку. Зема наставила на него оружие. Азер нарочито медленным жестом вытащил черно-белую фотографию. Обычный снимок: группа студентов в кампусе.

– Университет Богазичи, апрель тысяча девятьсот девяносто третьего года, – пояснил он. – Единственная твоя фотография. Я имею в виду твое прежнее лицо...

Внезапно в его пальцах появилась зажигалка. Пламя разорвало темноту, медленно пожирая глянцевую бумажку, выделяя сильный химический запах.

– Мало кто может похвастаться тем, что видел тебя после тех лет, Зема. Ты меняла имена, внешность, страны.

Он все еще сжимал между пальцами горящий снимок. Огонь бросал на его лицо розовые отсветы. Ей показалось, что у нее начинается одна из галлюцинаций. Возможно, случится приступ... Слава богу, нет, все в порядке: на лице убийцы просто играют блики огня.

– Полная тайна, – продолжил он. – Именно это, в некотором смысле, стоило жизни трем женщинам. – Он смотрит на пламя в ладони. – Они корчились от боли, извивались. Долго. Очень долго...

Он наконец бросил обгоревший снимок в лужу.

– Я должен был сообразить насчет хирургического вмешательства. Это вполне в твоем стиле. Последняя метаморфоза...

Он разглядывал дымившуюся черную лужу.

– Мы лучшие, Зема. Каждый в своем деле. Что ты предлагаешь?

Она вдруг поняла, что этот человек видит в ней не врага, а соперницу. Да что там соперницу – двойника. Охота на нее была для него не обычным контрактом, а личным вызовом. Походом в Зазеркалье... Повинуясь внезапному побуждению, она решила спровоцировать его:

– Мы всего лишь инструменты, игрушки в руках главарей.

Азер нахмурил брови, лицо исказила судорога.

– Как раз наоборот! – прошипел он. – Я использую их, чтобы служить нашему Делу. Их деньги не...

– Мы их рабы.

В его голосе прозвучало раздражение:

– Чего ты добиваешься? – Он внезапно сорвался на крик, швырнул шоколадки на землю. – Что предлагаешь?

– Тебе – ничего. Я буду разговаривать лично с богом.

Исмаил Кудшейи стоял под дождем в парке своего владения в Дженикое.

Он замер на краю террасы, в тростниках, и не отрываясь смотрел на реку.

Вдалеке тонкой лентой трепетал под ливнем азиатский берег, на воде, на расстоянии в тысячу метров, не было ни одного судна. Старик чувствовал себя в безопасности, здесь его не мог достать даже снайпер.

После звонка Азера он почувствовал желание прийти сюда. Опустить руку в серебряные складки, погрузить пальцы в зеленую пену. Желание было непреодолимым, почти физическим.

Опираясь на трость, он прошел вдоль парапета и осторожно спустился по ступенькам прямо к воде. В ноздри ударил запах морской воды, лицо обдало водяной пылью. Река разлилась, но, как бы ни волновался Босфор, здесь всегда было спокойно, тихо пели волны да шелестела трава.

И сегодня, в семьдесят четыре года, Кудшейи возвращался сюда, если ему необходимо было подумать. Здесь были его корни. Тут он научился плавать, тут поймал свою первую рыбу, в этой реке потерял свои первые футбольные мячи – тряпки, обвязанные ленточками, которые развязывались, попав в воду, как пеленки на тельце ребенка, не желающего взрослеть...

Старик взглянул на часы – было ровно девять. Интересно, чем они сейчас заняты?

Он поднялся по ступеням, окинул взглядом свое королевство: сады, обнесенные темно-красной стеной, отделяющей парк от внешнего мира, заросли бамбука, нежно шелестевшего при малейшем дуновении ветра, каменные львы со сложенными на спине крыльями, устроившиеся на ступенях дворца, круглые пруды с лебедями...

В тот момент, когда он уже собирался войти в дом, раздалось гудение мотора. За шумом ливня механический гул воспринимался скорее как подкожная вибрация. Старик повернул голову и заметил прыгавший с волны на волну катер, оставлявший за кормой пенный след.

У руля стоял Азер в наглухо застегнутом бушлате, Зема, закутанная в плащ, казалась рядом с ним совсем крохотной. Старик знал, что у нее теперь совсем другое лицо, но даже издалека узнавал ее повадку. Эта высокомерно-вызывающая манера держаться и привлекла его внимание двадцать лет назад, потому-то он и выделил Зему среди сотни других детишек.