Жан-Кристоф Гранже - Империя волков

– Тебе плохо? – забеспокоился Шарлье.

– Я... Мне что-то жарко. Пойду освежусь.

– Хочешь, я тебя провожу?

Она встала, опираясь на его плечо.

– Все хорошо. Я сама найду.

Она пошла вдоль стены, зацепилась за угол каминной доски, натолкнулась на круглый столик на колесах, что-то защелкало, застучало...

В дверях она оглянулась: на нее смотрели все те же маски. Гомон, крики, преследующая ее уродливая морщинистая плоть. Анна шагнула за порог, едва сдержав крик.

В холле было темно. Висящие на стене пальто пугали, как и темнота, сочившаяся из открытых дверей. Анна остановилась перед зеркалом в раме цвета старого золота: ее лицо было пергаментно-бледным, оно почти фосфоресцировало, как у привидения. Анна обняла себя за плечи, обтянутые тонкой шерстью черного свитера: ее трясло, ей было холодно.

Внезапно в зеркале за ее спиной появился мужчина.

Она не знает этого человека – он не был на обеде. Она оборачивается. Кто он? Зачем пришел? Его лицо таит угрозу – в нем есть какой-то выверт, что-то извращенное. Руки сияют в темноте белизной, как две шпаги...

Анна отступает, прячется среди пальто. Мужчина делает к ней шаг, другой... Она слышит, как остальные разговаривают в соседней комнате, хочет закричать, но ее горло похоже на тлеющий рулон картона. До его лица осталось всего несколько сантиметров. В глазах отражается зеркальный блик, золото плещется в зрачках...

– Ты хочешь уйти?

Анна с трудом подавила стон: это был голос Лорана. Его лицо внезапно снова стало узнаваемым. Она ощутила его руки на своем теле и поняла, что потеряла сознание.

– Боже! – воскликнул Лоран. – Что с тобой?

– Мое пальто. Дай мне мое пальто, – почти приказала она, высвобождаясь.

Дурнота не отпускала. Она не могла с уверенностью сказать, что по-настоящему узнала мужа. Наоборот, в ней поселилась другая уверенность: черты его лица изменились, все лицо стало другим, в нем появился секрет, непроницаемая для нее зона...

Лоран протянул ей пуховик Его трясло. Он наверняка боялся за нее – но и за себя тоже. Его ужасала одна только мысль о том, что остальные могут понять, в чем дело: у одного из высших должностных лиц Министерства внутренних дел – чокнутая жена.

Она скользнула внутрь пальто, ощутив на мгновение удовольствие от прикосновения шелка подкладки. Как бы ей хотелось зарыться в него и исчезнуть навсегда...

Из гостиной доносился громкий смех.

– Я попрощаюсь за нас обоих.

Она расслышала упрек в его голосе, новые взрывы хохота. Анна бросила последний взгляд в зеркало. Однажды, очень скоро, она спросит у своего отражения: "Кто это?"

Лоран вернулся. Она прошептала:

– Увези меня. Я хочу вернуться домой. Хочу лечь спать.

Но зло преследовало ее и во сне.

С тех пор как начались эти приступы, Анне всегда снился один и тот же сон. Зыбкие черно-белые изображения наплывали одно на другое, как в немом кино.

Повторялась одна-единственная сцена: ночь, перрон вокзала, крестьяне с изможденными лицами; в облаке пара по рельсам тянется товарный поезд. Открывается переборка, и появляется человек в фуражке; он наклоняется и подхватывает знамя, которое кто-то ему протягивает. На полотнище – странные символы: четыре луны, образующие звезду с четырьмя лучами.

Человек выпрямляется, поднимает черные брови. Он обращается к толпе, флаг развевается по ветру, но слова его не слышны. Площадь словно укутана живой, призрачно-прозрачной тканью, сотканной из горестного шепота, вздохов и рыданий детей.

Шепот Анны вливается в этот душераздирающий хор. Она спрашивает у молодых голосов: "Где вы?", "Почему вы плачете?"

Отвечает ей лишь ветер, взвихрившийся на платформе. Четыре луны на знамени внезапно начинают фосфоресцировать. Сцена превращается в настоящий кошмар. Пальто на мужчине распахивается – у него голая, вскрытая, выпотрошенная грудная клетка; под ураганным ветром начинает распадаться лицо. Плоть осыпается с костей, как пепел, начиная с ушей, обнажая выступающие почерневшие мышцы...

Анна вздрагивает и просыпается.

Смотрит в темноту – и ничего не узнает. Ни комнату. Ни кровать. Ни тело спящего рядом человека. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы освоиться со всеми этими незнакомыми предметами. Она прислонилась к стене, вытерла залитое потом лицо.

Почему этот сон возвращается снова и снова? Как он связан с ее болезнью? Она была уверена, что столкнулась с другой ипостасью беды, с загадочным отзвуком, необъяснимым контрапунктом ее душевного недуга.